Наши губы долго не могли расстаться. Наконец мы оторвались друг от друга.
Пако внимательно смотрел на меня.
Обычно я выгляжу получше. А сегодня — отворотясь не наглядишься: бледная, в синяках, вязаная шапочка — бини — плотно обтягивает голову, прикрывая повязку.
— Тебе правда нужно ехать? — спросил он.
— Да. Если не вернусь, у моего начальника, мамы и брата будут большие неприятности.
Он ухмыльнулся:
— Кубинцы, значит, считают, что все это время ты провела в Мексике? Миниатюрный секретный агент…
Водитель завел двигатель.
— До Эль-Пасо дорога дальняя. Взяла что-нибудь почитать?
— У меня есть о чем подумать.
— Через четыре часа пожалеешь.
— Не исключено.
Он смотрел на меня, я — в землю.
— Ну, — начал он, — тебе, наверно, пора…
— Да.
Поцеловала его на прощание. На этот раз — невинно, в щеку. Взяла рюкзачок.
— Может, я могу что-нибудь для тебя сделать, Пако?
— Много чего. — Он задвигал бедрами.
— Я не про это, — засмеялась я. — Серьезно.
Он задумался.
— Ты спас меня, — объяснила я. — И вообще, я тебе многим обязана.
— У моей матери рак, — вдруг вырвалось у него.
Я вгляделась в его лицо. Он никогда не говорил о своих близких. Я ничего о нем не знала. Есть у него братья, сестры? Или он сирота? Пако — загадка, человек из небытия.
— Рак груди. Доктора говорят, надежда есть. Пятьдесят на пятьдесят. Я бы хотел увеличить шансы на выздоровление, если возможно.
— Привози ее на Кубу, у нас лучшие врачи в Латинской Америке. Они вылечат. Привози, у нас ей точно будет лучше, чем в Никарагуа. И кроме того, мне бы хотелось снова тебя увидеть.
— Мне бы тоже, но как я ее повезу? Она слишком слаба, чтобы ехать, и потом — мне надо заработать денег здесь, в США. — Лицо его было печально.
— Что же я могу для тебя сделать?
Он прочистил горло и попросил:
— Если у тебя найдется время, поставь за нее свечку в храме Пресвятой Девы Гваделупской.
— Я о ней слышала, но точно не знаю, где находится храм, — ответила я.
— Это на севере Мехико. Я понимаю, времени у тебя будет в обрез, надо успеть на самолет, но вдруг получится?..
— Ты еще и религиозен, вот не ожидала, — сказала я с улыбкой и тут же вспомнила, что как-то застала его за молитвой.
— Ты вообще не очень наблюдательна, Мария, — усмехнулся он.
— О чем это ты?
Его улыбка становится шире.
— Да так, ни о чем…
Я довольно чувствительно прислала ему кулаком по плечу:
— Думаешь, если спас девушке жизнь, можешь смотреть на нее свысока? Мне это не нравится.
— Да ладно тебе, по-моему, еще как нравится!
Водитель автобуса газанул на нейтралке, проявляя нетерпение. Все пассажиры уже расселись по местам. Я поцеловала Пако на прощание еще раз.
— Храм Пресвятой Девы Гваделупской, — повторила я серьезно, давая понять, что обязательно выполню просьбу, если для него это так важно.
Он, дурачась, сложил ладони у груди, как на молитве.
— Господь благоволит девственницам, — изрек он и начал бубнить что-то будто бы по-латыни.
— Я не…
— Шшш, все испортишь.
— Вы едете или нет? — возмутился водитель по-испански.
— Si. Momento.
— Давайте поскорее.
— Передай от меня привет Эстебану.
— Передам.
— Остерегайся людей из Службы иммиграции.
— Я всегда на шаг впереди них.
Я вошла в автобус, двери тут же закрылись. Нашла место в задней части салона.
Пако замахал рукой на прощание, автобус выезжал на шоссе.
Последний жест Пако, который мне удалось увидеть, — он подзывал такси.
Пассажирами рейса Денвер — Эль-Пасо были одни мексиканцы, и не успели мы выехать из города, как меня уже угощали тортом, показывали фотографии малышей, я стала свидетельницей сцены будто из телесериала и получила полусерьезное предложение руки и сердца.
Пришлось притвориться спящей. Автобус несся на юг по штату Нью-Мексико.
Позади остались горы, спинной хребет Америки. Исчезли, как растаяли, белые полосы снега. В следующий раз я, вероятно, увижу снег лишь после того, как нас покинут оба брата Кастро. Но это ничего, я его надолго запомню: на берегах озера он был ледяной и ослепительно-белый — как ярко выделялись на нем следы обуви, перепачканной кровью убитых!
Оказавшись в Мехико, я по четвертой линии метро добралась до станции «Мартин Каррера», перешла на шестую линию и проехала одну остановку до станции «Вилла Базилика». Прошла, петляя, мимо стендов с религиозными сувенирами, где торговали копиями и подделками. Вокруг оживленно гудел местный люд — калеки, домохозяйки, юродивые, карманники, такой густой толпы в Гаване никогда не увидишь.
Ревел транспортный поток. Мотоциклы, скутеры, тележки торговцев мороженым, автомобили огромные и небольшие, грузовики.
Задача здешних торговцев — избавить человека от набожности. Для этого достаточно поглядеть на изображения Иисуса с двигающимися глазами или аляповатые статуи Девы Марии в натуральную величину. Уличные фотографы споро запечатлят вашего ребенка и выдадут родителям монтаж: чадо сидит на колене у Христа в тенистой лощине.
Приблизившись к базилике Пресвятой Девы, я поняла, что прежде видела лишь вершину айсберга: вокруг храма шумело нешуточное торжище. Кресты всех типов, изображения Марии, святая вода, святая кровь, святая земля. Сотни торговцев иконами и тысячи покупателей подобного товара. Успокоительные четки, просто четки, почтовые открытки.
Повсюду люди — больные, старые, молодые, группы школьников, пилигримы-туристы со всех концов Латинской Америки, Европы и Соединенных Штатов.
Наконец я добралась до холма Серро-дель-Тепейак. Пятьсот лет назад на вершине холма индеец Хуан Диего, простой крестьянин, узрел Пресвятую Деву, пожелавшую, чтобы на этом месте построили храм. Епископу Сумарраге, который потребовал от Диего доказательств, крестьянин предъявил свой плащ, на коем запечатлелся нерукотворной образ Богоматери, «Смуглой Девы». На месте явления построили сначала небольшую часовню, потом церковь и, наконец, целый храмовый комплекс. В 2002 году папа Иоанн Павел причислил Хуана Диего к лику святых. К сведению сомневающихся кубинских дочерей и сыновей революции: ко времени, когда Хуан Диего узрел Деву, ацтекская цивилизация была уже уничтожена Кортесом, а сами ацтеки насильственно христианизированы. Неудивительно, что Пресвятая Дева явилась Хуану Диего именно там, где в древности находился храм, посвященный Тонанцин, темнокожей ацтекской богине рождения и плодородия. Так что можно сказать, богиня продолжает существование в иной форме.
