— У вас, должно быть, не один агент в Америке?
Рауль, смеясь, ответил:
— Десятки. Но тут было дело личное — моя операция, мой человек. Я приказал ему вернуться в Майами под страхом расправы. Неловко получилось. Мы бы и эту Карен пристроили… Хорошие деньги делают людей сговорчивыми… Я совершил ошибку: спугнул его.
Рауль выглянул в окно, держа в руках пустую кофейную чашку. Почти тотчас явилась другая, а с нею пирожные и сухарики из черного хлеба. Он предложил мне пирожное, но я отказалась.
— Надо поесть, — посоветовал Рауль. — Кто знает, когда в следующий раз после нашего разговора доведется пробовать пирожные, офицер Меркадо.
Разумный совет. Я принялась за пирожное. Кроме того, мне хотелось узнать, как развивались события дальше.
— Что же было дальше?
— Он исчез. Мы потеряли его из виду. Я посылал людей, чтобы с ним расправились, но его не могли отыскать, и через некоторое время я их отозвал. Мои предки приехали на Кубу из Галисии, а там в ходу такая пословица: «Охоться за волком один год и один день, не поймаешь — дай ему уйти». Мы пустили слух, что все ему прощаем, но твой отец не поверил. Пять лет он скрывался, и вот его находят в Колорадо с мексиканским паспортом.
Я смотрела на Рауля, желая понять, что у него на душе.
— Вы обрадовались?
— Обрадовался? Нет. Вовсе нет. Но мне было любопытно. Крысолов в Колорадо? Наверно, на другую работу он и не мог там рассчитывать. А может, в выборе профессии сказалось его особое чувство юмора. Ведь и работая на меня, он отлавливал крыс, — сообщил Рауль и прищурился, показывая, что пошутил. Складка кожи на его подбородке снова отвратительно затряслась. Он кашлянул, прочищая горло. — Во всяком случае, когда твой брат стал проситься в Колорадо, чтобы похоронить отца, мы его отпустили, не чиня никаких препятствий. Твой брат — хороший репортер. Вернулся с материалом, передал тебе — мы уже знали, что ты задумала. Знали, что собираешься отыскать убийцу и отомстить — дочь за отца.
— Не думаю, что… — начала было я, но Рауль приложил палец к губам.
Из спальни Хемингуэя донеслось какие-то звуки.
Рауль заторопился:
— Быстренько поднимайся. Увидит тебя здесь, покажет мне свой священный гнев. Офицеры отвезут тебя на квартиру.
Я устало поднялась со стула:
— Я могу идти? Я свободна?
— Как птица.
Я взглянула на ручных попугаев, расхаживающих по перилам террасы.
— Вы им крылья подрезаете, — печально произнесла я.
Рауль улыбнулся:
— Это всего лишь певчие птички, товарищ Меркадо. Ты-то ведь не певчая птичка, не так ли?
— Так.
— Рауль! — донеслось из спальни.
— Иду. Сейчас только закончу тут… — крикнул он и вывел меня из дома.
Облокотился на черный «крайслер», похлопал меня по плечу:
— Грядут большие перемены, Меркадо. И наступят они гораздо скорее, чем ты думаешь.
Мои брови удивленно поползли вверх. Он, махнув рукой в сторону дома Хемингуэя, добавил:
— Все это будет рассматриваться как роскошь. Мне позволят спать только в бункерах, способных выдержать удары американских бомб, несмотря на все мои разговоры об охране памятников культуры.
Я не поняла.
Рауль хмурился:
— Понимаешь, потому-то нам и надо сейчас заканчивать все незавершенное. Через несколько месяцев у меня будут дела поважнее.
— Да, — согласилась я, по-прежнему не понимая.
Моя тупость начала его раздражать. Он вздохнул и зашептал мне на ухо:
— Что же нам теперь с тобой делать, товарищ Меркадо?
— Не знаю.
— Хочешь в ГУР?
— Нет.
— А что хочешь?
— Хочу на свою прежнюю работу.
— Тогда иди. — Рауль жестом приказал охранникам подогнать «Ладу».
— Товарищ Кастро, можно… позвольте задать вам вопрос? Два вопроса.
Рауль заглянул в дом:
— Только быстро. Эстель очень не по-кубински относится к неверности.
— Что мне сказать Гектору? Я о капитане Рамиресе.
— Скажи правду. Провела неделю в Мехико. Видела пирамиды, молилась перед образом Девы. Второй вопрос.
— Я еще увижу Пако?
Рауль удивленно посмотрел на меня, потом до него дошло:
— Пако?.. А, Франсиско! Да. Это имя я для него выбрал. Есть такой анекдот, его Хемингуэй любил. Рассказать? Слушай: папаша в Мадриде дает объявление в «Эль либерал»: «Пако, встретимся в отеле „Монтана“ сегодня в полдень, все прощаю. Папа». Полицейским пришлось разгонять толпу из восьмисот Пако, откликнувшихся на это объявление.
— Так он не Франсиско?
— Нет.
Мне бы разозлиться — не получилось. Я лгала ему. Он лгал мне.
— Сомневаюсь, что вы увидитесь. Он живет в Майами.
Рауль протянул мне на прощание руку.
Я ее пожала.
— Удачи, офицер Меркадо. Надеюсь, мне никогда не придется увидеть твое имя в рапортах на моем рабочем столе.
— Я тоже на это надеюсь…
— Ну, езжайте.
Громилы проводили меня до машины, довезли до города и высадили на Малеконе.
На крыльце моего дома разлагался мертвый колли. Вокруг глаз черно от мух. Собака принадлежала семье с верхнего этажа.
Я побрела вверх по лестнице.
В двери торчала записка от хозяина дома. Пока меня не было, в мою комнату вломились. Хозяин поменял замки.
Спустившись в подвал, я забарабанила в его дверь. Хозяин вышел с бейсбольной битой. Написала ему долговую расписку на пять долларов.
Четыре лестничных пролета вверх. Новый ключ и новый замок.
Да, вломились, и точно не ГУР: эти не оставляют следов. Квартиру обобрали. Воры вынесли телевизор, мешок с двадцатью килограммами риса, одежду. Даже книжки стихов.
Я опустилась на край кровати и заревела.
Гектор был прав.
Что это он мне цитировал из Пиндара?
На каждый благой дар богов приходится
по два несчастья.
Не огорчайся по-детски, что нет у богов
равновесья,
С мужеством это терпи, на пользу себе обращая,
Выверни жизнь, словно плащ, ярким
подбоем наверх.
Слабое утешение.
Я сидела и рыдала.
Было слышно, как возятся крысы. Вдали шумело море. Позвякивая, проезжали автобусы-верблюды. Откуда-то доносились звуки радио, кажется, слушают американскую радиостанцию.
