В течение многих лет католическая Церковь была одной из главных хранительниц традиции, которая допускала с точки зрения определенных моральных критериев оправдание справедливых войн. Еще со времен святого Августина в силу этой традиции разрешалось использовать вооруженные силы в морально достойных политических целях. В ходе католических дебатов во время и после кризиса в Заливе вновь ставились серьезные вопросы о том, в какой мере эта традиция определения «нравственности» той или иной войны продолжает сохраняться в католическом мышлении. Через несколько месяцев после войны иезуитские издатели опубликовали в «Цивилта каттолика» статью, утверждающую, что ни одна из современных войн не может удовлетворять традиционным критериям справедливого использования силы. Статья была настолько запутанна концептуально и так бедна достоверными эмпирическими доказательствами, что один из известных ученых-иезуитов, придерживающийся традиции определения справедливых войн, назвав некоторые части этой статьи «преднамеренным пренебрежением фактами», разбил ее доводы. Другой известный историк традиции справедливых войн, рассматривая обращения Папы во время войны в Заливе, а также высказывания католиков на эту тему, утверждает, что Церковь, по сути дела, поставила существующую традицию с ног на голову. Место классической традиции моральной озабоченности о необходимости вершить правое дело занимают теперь суждения о возможных результатах, случайные до такой степени, что «обращение к силе отвергается даже тогда, когда правое дело явно требует защиты». Иоанн Павел II был, безусловно, озабочен тем, что его обращения с призывами к миру интерпретируются как пацифизм, который стал нормативной моральной позицией Церкви. Вот почему он счел необходимым сказать 17 февраля 1991 г.:
— Мы не являемся пацифистами любой ценой.
Нет сомнения, однако, что апокалипсические высказывания Папы о возможных последствиях применения вооруженных сил в Заливе использовались теми, кто возражал против военного вмешательства либо на основании использования критериев справедливых войн, либо в силу пацифизма и неспособности отстаивать свои позиции.
Использование традиции критериев справедливых войн требует тщательного эмпирического анализа конкретной ситуации, что было недоступно Святому Престолу во время кризиса в Заливе. Предположение, что «диалог» может убедить Саддама Хусейна вывести войска из Кувейта и компенсировать те потери, которые нанесло его вторжение, было не очень убедительно, учитывая всем известные варварские методы, которые он применял в своей собственной стране (например, использование отравляющего газа для уничтожения пяти тысяч мужчин, женщин и детей в курдском городе Халавжа), и готовность Саддама к массовому кровопролитию, проявленную в жестокой войне с Ираном. Точно так же предложения Святого Престола о продолжении переговоров не учитывали, очевидно, возможности использования Ираком оружия массового уничтожения. Здесь уже говорилось о предположениях, какими серьезными последствиями грозила военная акция в Заливе.
Интересно отметить, что Святой Престол, ставший, возможно, самым последовательным сторонником международных институтов безопасности в XX в., оказался в оппозиции Организации Объединенных Наций во время одного из очень немногих широкомасштабных мероприятий по обеспечению «коллективной безопасности», осуществлявшихся за последние десятилетия. Логично было бы ожидать, что в условиях кризиса в Заливе ООН будет действовать, следуя рекомендациям Святого Престола. И однако всем казалось, что Святой Престол оказался в оппозиции. Более того, впечатление, которое он произвел во время кризиса в Заливе, не помогло ему выступить за «гуманитарную интервенцию» во время событий на Балканах, развернувшихся после политического распада Югославии.
Если бы Государственный секретариат Ватикана предпринял более тщательный эмпирический анализ ситуации в Персидском заливе, выработав. при этом критерии справедливой войны, и эти критерии стали бы очевидны всем в публичных обращениях Иоанна Павла, призывы Папы к миру поднялись бы до уровня международных дебатов, как это эффективно демонстрировал Папа в прошлом. Иоанну Павлу не удалось найти верный язык, выражающий его собственную роль в разрешении ближневосточного кризиса. К этому добавились проблемы реорганизации Государственного секретариата Ватикана, а также отсутствие должных консультаций между США и Святым Престолом. В результате роль Ватикана в Персидском заливе в период с августа 1990 по март 1991 г. не отвечала тому высокому стандарту, который в течение двенадцати предыдущих лет поддерживался Иоанном Павлом II.
ОТ СЕРДЦА ЦЕРКВИ
Как и в случае других больших кризисов, Иоанн Павел II был вынужден заниматься множеством разных проблем и перед дебатами вокруг Персидского залива, и во время самой войны, и после нее. Он принимал епископов из Индии, Бразилии, с Филиппин, из Южной Кореи, Боливии, Вьетнама, Тайваня и из восьми областей Италии, прибывших в Рим с визитами ad limina. 8–9 марта 1991 г. состоялось совещание с представителями Бразильской Конференции епископов, на котором совместно с ведущими членами Римской Курии рассматривались темы, обсуждавшиеся во время бразильского цикла консультаций ad limina в 1990–1991 гг. 17 августа Иоанн Павел послал поздравительное письмо брату Роджеру Шутцу в связи с пятидесятой годовщиной экуменического монастыря в Тезе. Десятью днями позже, 27 августа, с визитом к Папе в Кастель-Гандольфо прибыли господин и госпожа Валенсы. В тот же день началось трехдневное собрание для подготовки к особому европейскому Синоду епископатов, расположенных по обе стороны бывшего «железного занавеса». 14 сентября после обращения к астрофизикам, собравшимся в Кастель-Гандольфо Папа встретился с китайским диссидентом, физиком и продемократическим активистом Фенг Лиши. 28 сентября Иоанн Павел принял группу бывших монахов отколовшейся секты Лефевра, отлученного от Церкви. Монахи примирились с Римом через Комиссию Ecclesia Dei. В октябре 1990 г. собралась восьмая очередная Ассамблея Синода епископов. 3 октября произошло воссоединение Германии, и 16 октября Иоанн Павел послал телеграмму Михаилу Горбачеву, поздравляя его с получением Нобелевской премии Мира.
8 октября Иоанн Павел принял верительные грамоты от Ханса Иоахима Хальера, нового посла объединенной Германии, сказав ему, что «Вторая мировая война… окончилась 3 октября». 8 ноября кардинал Альфонсо Лопес Трухильо, бывший Генеральный секретарь и президент Латиноамериканского совета епископов, был назначен президентом Папского совета по вопросам семьи. Семь месяцев спустя, во время ленча Иоанн Павел предложил этому колумбийскому кардиналу организовать серию семинаров для епископов всего мира по вопросам семейной жизни и биоэтики. Во время четырехдневного проповеднического визита в Неаполь и Кампанью с 9 по 13 ноября Папа подверг уничтожающей критике мафию, а по возвращении в Рим 18 ноября принял советского президента Горбачева, вновь посетившего Ватикан. Горбачев заранее выучил несколько стихов из Библии, чтобы «кстати» ввернуть их в беседу. 9 декабря Лех Валенса был избран президентом Польши. Через неделю после этого вопреки повелениям высшего духовенства молодой священник по имени Жан Бертран Аристид был избран президентом Гаити. 18 января архиепископ Камилло Руини, бывший профессор семинарии, служивший Генеральным секретарем Итальянской Конференции епископов, был назначен папским викарием в Римскую епархию, заменив ушедшего в отставку кардинала Уго Полетги. 29 января во всех польских церквах было зачитано письмо польских епископов, отмечающее двадцать пятую годовщину «Nostra Aetate». Президент Валенса 5 февраля прибыл с официальным визитом в Ватикан. 8 февраля был похоронен отец Педро Аррупе.
