Кардинал Жан Мари Люстиже также полагал, что епископы не сумели достигнуть взаимопонимания. Западные епископы были «слишком уверены в собственном превосходстве», в то время как епископы из Центральной и Восточной Европы все еще остро переживали недавние преследования и свое сопротивление, чтобы позволить другим направлять себя. По выражению Люстиже, «они хотели рассказать о том, что с ними произошло, а западным епископам было сложно это слушать». В то же время западные епископы столкнулись с проблемой, которую епископы новых демократий с трудом могли себе представить: искушение материальным благополучием, то есть искушение материальными благами, а не просто злом.
Кардинал Йозеф Томко также соглашался, что епископам было сложно найти общий язык, так как они жили в «двух различных реальностях». Но намерения Евросинода 1991 г., настаивал он, состояли в возможности «обмена духовными дарами», и в этом смысле, по его мнению, цель была достигнута. Западные Церкви начали «осознавать, что другие европейские Церкви теперь свободны», а Церкви в новых демократиях начали понимать, насколько они, как и западные, «бедны и богаты в вере». Томко был уверен, что Евросинод помог заново открыть старые истины. Западные Церкви, столетиями сконцентрированные на интеллектуальных трудностях современности, «заново открыли для себя важность традиционной религии и таких традиций, как семья и Библия», в поддержании веры. Евросинод заставил каждого участника, с Востока и с Запада, сконцентрироваться на Кресте как центре христианской жизни. Встреча с современными мучениками-исповедниками помогла снова почувствовать «старые тайны Церкви в свете новых реалий».
Кроме того, был и вопрос о Ватикане II. Западные епископы восхищались стойкостью своих коллег из-за бывшего «железного занавеса», но многие с трудом расставались со старым стереотипом: центрально- и восточноевропейцы воспринимались ими как люди, отброшенные историей назад и нуждающиеся в инструкциях о том, как быть «Церковью в современном мире» в соответствии с западноевропейским пониманием Собора. Епископы из многих бывших коммунистических стран вполне оправданно беспокоились, что западноевропейская модель претворения в жизнь решений Собора непригодна для всех случаев, хотя бы по причине продолжающегося сокращения численности католиков в Западной Европе. Из-за сомнения вопрос о том, какой именно помощи от Запада могут ждать Церкви новых демократических стран при формировании новых институтов, таких, как национальные конференции епископов, и в восстановлении их семинаров остался открытым.
Западные епископы были склонны думать, что их коллегам из новых демократий следует пройти ускоренный курс постсоборной теологии и пастырской практики. Но такие люди, как архиепископ Пражский Влк, чувствовали, что решения Собора должны претворяться в жизнь в свете совершенно особенных пастырских проблем посткоммунистических обществ. Самыми важными вопросами, по представлению Влка, были возрождение реального христианского общества, новый тип взаимоотношений между клиром и мирянами и проявление большей инициативы со стороны мирян. Кроме того, существовал и вопрос восстановления общественной морали. Жизнь при коммунизме была, по сути, жизнью в черном и белом цветах; «норма», по словам Влка, была «оттенками серого». По-видимому, в этом отношении можно было научиться чему-то у западных Церквей, но они вряд ли могли служить примерами здорового католицизма.
Еще одним ударом по экуменической программе Иоанна Павла II был отказ православных Церквей, и особенно Русской Православной Церкви, участвовать в Синоде. К тому же это создало повод для наиболее драматического момента Синода. Главные православные лидеры отвергли приглашение Папы на участие в Синоде, исключением стал новоизбранный Вселенский Патриарх Константинопольский Варфоломей I, приславший на Синод «братского делегата» — митрополита Венецианского Спиридона Папагеоргиу, православного лидера Италии. Вечером 7 декабря 1991 г. в соборе Святого Петра во время экуменической службы, на которой присутствовали все участники Синода, митрополит Спиридон обвинил восточные католические Церкви, объединившиеся с Римом («униатов»), в том, что он назвал новой «насильственной» оккупацией церквей на Украине и в Румынии. Рим он обвинил в насаждении «параллельных миссионерских структур» (то есть новых апостольских администраций) в самой России.
Отношения между католической и православной Церквями находятся на таком низком уровне из-за римской агрессии, заключил митрополит. Члены Синода и протестантские участники экуменической службы были поражены публичными нападками Спиридона на католицизм и Папу, и после заявлений митрополита наступило смущенное молчание.
Иоанн Павел поднялся и, ни слова не говоря, заключил митрополита Спиридона в объятия — древний поцелуй мира.
Евросинод 1991 г. положил начало новому диалогу, дал присутствовавшим на нем епископам новый опыт объединения внутри разъединенного европейского католицизма и начал процесс по реформированию структуры паневропейской епископской конференции для включения в нее епископов из-за исчезнувшего «железного занавеса». Однако Евросинод не стал историческим событием, воодушевившим евангелизацию, как надеялся Иоанн Павел И. Между Церквями сохранились значительные различия, а для того чтобы перекинуть мост между Церквями, разделенными в течение полувека, используя вмешательство Провидения в историю, время еще не настало. Принятая Синодом Декларация заявила о солидарных усилиях Церкви в деле дальнейшего объединения однажды разделенной Европы, но епископы вернулись в свои епархии, сосредоточившись главным образом на местных делах и отношениях. Самые очевидные, конкретные шаги, выполняющие решения Синода, были сделаны лично Иоанном Павлом И.
МИР БЕЗ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
За шесть месяцев до созыва Евросинода Иоанн Павел совершил второе паломничество к храму Мадонны Фатимской в Португалии, в десятую годовщину покушения Мехмета Али Агджи на его жизнь. После остановки в Лиссабоне и на Азорских островах он прибыл в Фатиму 12 мая и встретился с восьмидесятичетырехлетней сестрой Лусией дос Сантос, единственной из трех детей, которым в 1917 г. явилась Дева Мария, дожившей до этого времени. 13 мая, в десятую годовщину выстрела на площади Святого Петра, он публично возблагодарил Деву Марию за освобождение Центральной и Восточной Европы от коммунизма и за свое собственное спасение от смерти десять лет назад.
28 июня 1991 г., в канун празднования дня святых Петра и Павла, Иоанн Павел ознаменовал свою пятую консисторию назначением новых членов Коллегии кардиналов. Три известных человека, остававшиеся преданными католической Церкви при коммунизме, получили красные шапки. Двое были из новоосвобожденных частей Европы: Александру Тодеа из Румынии и бесстрашный словацкий иезуит Ян Хризостом Корец. Третьим новым кардиналом-исповедником был Игнатус Гонг Пинмей, епископ Шанхайский, который был тайно [in pectore] назван кардиналом на первой консистории Иоанна Павла в 1979 г. За несколько недель до своего девяностолетия человек, который был известен на Западе как «кардинал Кунг» (именно так в дореволюционном Китае писалось его имя), приехал в Рим, чтобы принять сан и возвратиться в свой уединенный дом в Стамфорде, штат Коннектикут. Китайское правительство, которое бросило его в тюрьму, а затем отправило в изгнание, отказалось дать ему разрешение на въезд в Шанхай в его новом высоком положении.
