Глобальный характер движения за права человека, продолжал он, подтвердил, что существуют универсальная человеческая природа и универсальный моральный закон. «Моральная логика», присущая человеку, служила основой для подлинного диалога между индивидуумами и народами. Если мир хотел, чтобы «веку жестокого насилия пришел на смену век убеждения», диалог был насущно необходим. А «универсальный моральный закон, начертанный в человеческих сердцах, безусловно, является правилом, которое необходимо миру, чтобы вести этот диалог в будущем».
Универсальность человеческой природы и прав человека подвела Папу к обсуждению проблемы частного. История, заявил он, продемонстрировала, что мужчины и женщины пришли к пониманию их общей человеческой природы через опыт быть частью своей семьи и своей нации. Существовало неизбежное напряжение между универсальностью и частностью, двумя ролями человеческой сущности. Это напряжение, продолжал Иоанн Павел, может быть «исключительно плодотворным», если «живет мирным и уравновешенным образом» и признает «права наций». Эти права были в первую очередь культурными. Не каждый народ выражается в суверенном государстве. Но каждый народ как культурный объект со специфической историей имеет право на уважение и защиту: …никогда не может быть оправдан подход ни со стороны государства или другой нации, ни со стороны международной организации, который утверждает, что отдельная нация не достойна внимания… История показывает, что в экстремальных обстоятельствах (как те, которые происходили на земле, где я родился) именно культура делает нацию способной пережить лишение политической и экономической самостоятельности». Национальная культура, другими словами, имеет духовные качества. И именно человеческий дух должен со временем испытать самого себя самой весомой силой мировых отношений.
Недавняя история показала, что «миру еще предстоит научиться жить в разнообразии». «Различие» продолжает восприниматься как угроза. «Усиленный исторической обидой и обостренный манипуляциями неразборчивых в средствах людей, страх различия может привести к отрицанию самой человечности в других, а это приводит к тому, что людей затягивает круг насилия, в котором не пощадят никого, даже детей». Как раз это и произошло в Боснии, Руанде и Бурунди. Именно поэтому мир должен понять, что различия обогащают, поскольку «различные культуры являются не чем иным, как путями разрешения вопроса о значении человеческого существования…» В сердце каждой культуры живет нечто особенное, приближающее ее к «величайшему из всех таинств, таинству Господа».
Религиозная свобода и свобода совести были, таким образом, «краеугольными камнями в структуре прав человека и основанием каждого истинно свободного общества». Религиозная свобода, как любая другая форма свободы, имеет объект и цель — жизнь в истине. Истина, в свою очередь, была великим защитником свободы: «Никоим образом не являясь ограничением свободы или угрозой ей, обращение к истине о человеческой личности… является в действительности гарантом свободного будущего».
Двадцатое столетие подошло к концу, запутавшись в великом парадоксе. В начале века человечество было полно самоуверенности в надежде, что оно достигло совершенства. В конце века мир полон страха. Люди боятся самих себя, боятся того, на что они могут оказаться способны, боятся будущего. На смене тысячелетий для того, чтобы сделать возможным «новое процветание человеческого духа, опосредованное через истинную культуру свободы… мы должны научиться не бояться, мы должны открыть дух надежды и дух истины».
Папа добавил, что это не оптимизм. Это надежда; надежда, питаемая «тем внутренним таинством сознания, где человек остается один на один с Господом и таким образом ощущает, что он не один среди тайн бытия». Оптимизм был предметом философии; надежда — теологической добродетелью, наполненной верой. Для подавления страха «в конце века скорби», как он полагает, даже политики и дипломаты должны «устремить взгляд на те трансцендентные горизонты возможностей, к которым стремится душа человека».
Надежда требует безопасной основы. Для Папы, как и для всех христиан, этой основой был Иисус Христос, в чьей «смерти и Воскресении полностью проявлялась Божья любовь и Его забота обо всех созданиях». Эта частная убежденность приводила к универсальной надежде, поскольку именно поэтому христиане верили, что Бог стал частью истории человечества в Иисусе Христе и что «христианская забота о мире и его будущем распространяется на каждую человеческую личность». Вот почему христианская вера приводит не к нетерпимости, но к уважительному диалогу с другими религиозными традициями и к смыслу ответственности за все человечество.
И именно поэтому в конечном итоге он находился в ООН. В зале Генеральной Ассамблеи он не был еще одним игроком в политике. Он пришел, сказал Папа, как «свидетель надежды».
Мы должны не бояться будущего. Мы должны не бояться человека. Мы здесь не случайно. Всякая и каждая человеческая личность была создана «по образу и подобию» Того, Кто является источником всего сущего. Мы обладаем способностями к мудрости и добродетели. С этими дарами и с помощью милости Божией мы сможем построить в следующем столетии и в следующем тысячелетии цивилизацию, достойную человеческой личности, истинную культуру свободы. Мы сможем и мы должны сделать это! И делая это, мы увидим, что слезы этого столетия подготовили почву для нового расцвета человеческого духа.
ПЛЕНИТЕЛЬНЫЙ НЬЮ-ЙОРК,
ВЫЗЫВАЮЩИЙ БАЛТИМОР
Днем раньше, с вечерней службы в великолепном готическом кафедральном соборе в Ньюарке, штат Нью-Джерси, начались третье продолжительное паломничество Папы и его шестой визит в Соединенные Штаты.
Помощники президента Билла Клинтона, которые встретили Папу в аэропорту Ньюарка, предложили тем, кто планировал папскую поездку, что президент будет сопровождать Иоанна Павла до центрального прохода собора Жертвенного Сердца. Было сделано вежливое, но твердое предложение, что Папа должен войти в собор как он входит в любую церковь в мире, — без сопровождения, для того чтобы поприветствовать людей как религиозный лидер. Президент сидел в первом ряду в соборе и слушал, как Иоанн Павел начал свою проповедь с того, каким «исключительным человеческим сообществом являются Соединенные Штаты Америки». Когда служба закончилась, президент и миссис Клинтон прошествовали по центральному проходу, управляя толпой, как если бы это была президентская гонка. Иоанн Павел вышел из резиденции архиепископа Ньюаркского Теодора Маккаррика через боковые двери, задержавшись для молитвы в кафедральной капелле Святых Даров.
Следующим вечером после его обращения к Генеральной Ассамблее ООН и ленча в ватиканской Постоянной наблюдательной миссии в ООН Иоанн Павел перешел через Гудзон на стадион Гигантов, место дислокации нью-йоркских профессиональных футбольных команд, для вечерней мессы, которую посетили более чем 70 000 прихожан Ньюаркского архиепископства. Весь день шел сильный дождь, но правила безопасности требовали, чтобы зонтов на мессу не проносили. Члены громадной конгрегации ожидали Иоанна Павла целых семь часов под проливным осенним ливнем. Их энтузиазм, продемонстрированный всей стране телевидением, окончательно изменил стиль подачи информации, а началось это в 1993 г. в Денвере. Охладевшие к вере католики не могли сделать того, что сделали люди из Ньюаркского архиепископства 5 октября 1995 г.
