То, что Иоанн Павел II должен был забыть дружбу и университетские деловые отношения с ревностным итальянским философом (а позднее политическим лидером) Рокко Буттиглионе, было неудивительно. Иоанн Павел не утверждал, что итальянских секулярных «левых» следует игнорировать. Массимо д’Алема, генеральный секретарь Демократической партии «левых», которая в большей степени сохранила главное направление развалившейся надвое Коммунистической партии Италии, говорил репортерам в 1997 г., что одной из книг на его прикроватной тумбочке была «Пересекая порог надежды». Д’Алема, бывший вундеркинд итальянского коммунизма, заявил, что на него произвели впечатление анализ Иоанном Павлом коммунистического коллапса и утверждения Папы, что общество будущего должно быть построено вокруг «поиска ценностей… духовности». В Италии, верит д’Алема, и, конечно, по всему миру, Иоанн Павел имеет «влияние, большее, чем церковь», поскольку он отчетливо говорит о всеобщих ценностях жизни, которая «течет за пределами католической Церкви». И он полагает, что именно это было особенно интересным для «левых», которые искали путь за «пределами классовой культуры» и классового или экономического анализа истории. Это был анализ, который игнорирует тот факт, что учение Иоанна Павла возникло из самого сердца Церкви, однако это был и шаг в сторону от инстинктивного антиклерикализма итальянского «левого» прошлого.
Признание д’Алемой «ошибочной попытку освободить человека чисто материальным путем» и его поиск «этических и духовных мотиваций политических действий» были скромным прорывом в итальянской культурной политике, и Иоанн Павел внес в это определенный вклад. Когда политика итальянских «левых» начала отражать вольнодумство скандинавских и североамериканских «левых» в вопросах жизни и сексуальной революции, тогда, несомненно, начался новый этап напряженности между итальянскими социал-демократами и культуроформирующей Церковью Иоанна Павла II. Но был открыт новый диалог, поскольку Иоанн Павел II настаивал на приоритете культуры. Это особенно ярко проявилось в октябре 1998 г., когда Массимо д’Алема стал премьер-министром Италии.
СВИДАНИЕ В ГАВАНЕ
Евангелическая стратегия Иоанна Павла с приоритетом культуры и социальных реформ сдала свой самый трудный экзамен во втором десятилетии его понтификата, когда семидесятисемилетний Папа исполнил свою давнюю мечту посетить Кубу.
ИГРА
Кубинский католицизм никогда не уходил в подполье, как Церковь на Украине или в Чехословакии в период коммунистического правления в их странах. Но он преследовался в первые дни революции, и даже после того, как преследования ослабли, все попытки Кубинской Церкви внедриться в кубинское общество отвергались. Когда надвигающийся коллапс европейского коммунизма и гарант благосостояния Кубы — Советский Союз усилили давление на режим Кастро, лидеры Церкви на Кубе стали настойчивее, и режим, казалось, открыл новые пути диалога как поиск путей выхода из изоляции. В 1988 г. Нью-Йоркский кардинал Джон О’Коннор приехал в Гавану, чтобы почтить память отца Феликса Варелы, героя кубинской борьбы за независимость XIX в., умершего в изгнании в Нью-Йорке. Когда О’Коннор в один из вечеров вошел в гаванский собор служить мессы, он был встречен оглушительными аплодисментами и забросан небольшими листками бумаги, на которых были написаны имена политических заключенных, чьи семьи надеялись, что он сможет поднять о них вопрос в правительстве. О’Коннор передал эти имена Кастро во время встречи, состоявшейся по просьбе диктатора и продолжавшейся в соответствии с его ночными привычками с 23.30 до 3.30. Нью-йоркский кардинал, приготовившийся ответить любезностью на любезность переменчивого Кастро, очевидно, произвел впечатление на кубинского лидера. Кардинал Роджер Эчегари, президент Папского совета по справедливости и миру, начал обсуждать вопрос о папском паломничестве на Кубу во время другого визита в Гавану, в 1988 году. Последовало официальное приглашение от кубинских епископов, и план начал осуществляться.
В конце 1989 г. кубинские епископы, воодушевленные событиями в Европе, написали Кастро и призвали его отказаться от диктаторской власти. Кубинский лидер разгневался, заклеймил епископов как пособников контрреволюционеров и отказал в разрешении на выгрузку печатного станка стоимостью 500 тыс. долл., привезенного на остров из Германии для нужд Церкви. Подготовка папского визита на остров продолжалась и во время усилившихся репрессий, которые странным образом сочетались с двумя изменениями в практике режима. В 1991 г. Коммунистическая партия Кубы согласилась принимать верующих в свои ряды и в 1992 г. официально провозгласила кубинское государство «секулярным», а не «атеистическим». В 1992 г., однако, на Всемирном саммите по защите окружающей среды в Рио-де-Жанейро Кастро обвинил кубинских епископов в пособничестве ненавистному правительству Соединенных Штатов, и папский визит был отклонен.
В 1993 г. кубинские епископы выпустили пастырское послание, где высказывалось сожаление о плачевном состоянии экономической, социальной и моральной жизни острова. Епископы предупреждали, что многие кубинцы живут во «внутреннем изгнании» и их устремления ограничиваются вещами, достижимыми только вне пределов Кубы, — как свобода и потребительские товары. Послание также обвиняло режим в массовом исходе беженцев и призывало, чтобы изгнанникам было позволено содействовать разрешению кубинских проблем. Иоанн Павел одобрил инициативу епископов, которая оскорбила кубинское правительство. В 1994 г. в поисках усиления дальнейшего влияния местной Церкви Иоанн Павел провозгласил кардиналом пятидесятивосьмилетнего архиепископа Гаванского Хайме Ортегу Аламино, который был отправлен в один из исправительных лагерей Кастро. Кастро позволил Ортеге 26 ноября посетить консисторию, чтобы получить красную шапку. Игра между Римом и Гаваной продолжалась. Папа посылал на остров неофициальных личных представителей (самым выдающимся среди них был Бостонский кардинал Бернард Ло), и Кастро принимал их.
Архиепископ Жан Луи Торэн находился на Кубе с 25 по 28 октября 1996 г. Кастро продержал его в ожидании встречи до полуночи и затем терзал трехчасовой речью, но обсуждение возможности папского визита снова началось на официальном уровне. В следующем месяце Кастро посетил Всемирный саммит по продовольствию, проходивший в Риме, и 19 ноября был принят Иоанном Павлом II на приватной аудиенции. Кастро официально пригласил Папу посетить Кубу. Иоанн Павел поблагодарил его за разрешение принять давнишнее приглашение кубинской Конференции епископов.
Подготовка визита продолжалась весь 1997 г. Папа и Святой Престол были полны решимости использовать визит как возможность решить несколько самых серьезных проблем на Кубе. Там не хватало свещеннослужителей, поскольку режим блокировал доступ священникам и монахиням, желающим работать на острове. Полное отсутствие доступа к средствам массовой информации означало, что Церковь не имеет возможности представить себя кубинскому обществу. Церкви запрещалось распространять гуманитарную помощь, хотя тем не менее она могла ее получать, что сделало Церковь своего рода накопителем для режима. И судьба примерно 900 политических заключенных, все еще сидящих в знаменитых тюрьмах Кастро, оставалась неразрешенной. Ни один из этих вопросов не был утрясен. Оставался открытым и вопрос об обеспечении доступа общественности к информации о визите Папы на Кубу. Таково было положение дел, когда в октябре 1997 г. папский представитель Хоакин Наварро-Валле прилетел в Гавану.
