Наварро получил инструкции от кубинских властей обращаться к Кастро «команданте». Наварро отказался, говоря, что будет обращаться к кубинскому лидеру «господин президент» — небольшой, но важный знак, что Святой Престол не собирался участвовать в идеологических играх режима. Когда папский представитель в 19.45 был проведен в кабинет кубинского лидера, Кастро немедленно сказал:
— Расскажите мне о Папе.
Наварро ответил:
— Господин президент, я вам завидую.
Кастро спросил:
— Почему?
— Потому, — отвечал Наварро, — что Папа каждый день молится за вас, молится, чтобы человек с вашим положением нашел свой путь назад к Господу.
Словоохотливый Кастро неожиданно промолчал. Наварро продолжал описывать ему обычный день Иоанна Павла, подчеркнув, что до 7.30 утра время для частной молитвы. Месса была лучшей частью его дня. Слушая это, пересказывал позднее Наварро, Кастро выглядел как человек, снова открывший для себя вещи из своего детства.
Затем настало время возвратиться к деловым вопросам папского визита. Наварро был откровенен.
— Господин президент, — начал он, — Его Святейшество прибывает на Кубу 21 января. Это факт. И его невозможно игнорировать или отменить. В интересах Кубы, чтобы визит прошел с большим успехом. Куба может удивить мир.
Кастро сказал, что и он хочет этого, особенно «удивить мир». Наварро объяснил, какой сюрприз он имел в виду, и предложил достичь соглашения о том, что оба понимали под «успехом».
Первое требование заключалось в том, чтобы Рождество 1997 г. впервые после революции отмечалось как общественный праздник. Кастро ответил, что это очень сложно, поскольку будет разгар уборки сахарного тростника. Наварро на это заметил:
— Но Папа хотел бы публично поблагодарить вас за это, когда прибудет в Гаванский аэропорт…
Кастро в конечном итоге согласился с оговоркой:
— Это может быть только в этом году.
На что Наварро ответил:
— Хорошо, Папа будет вам благодарен. И пусть следующий год позаботится о себе сам.
Затем стал вопрос о постоянных визах для священников и монахинь, желающих работать на Кубе. Кастро сказал, что этот вопрос уже решается, однако оформление виз может тянуться месяцами. Наварро ответил:
— Но они нужны сейчас, чтобы подготовить людей к визиту. Кастро спросил:
— Сколько человек вам нужно?
Наварро, подумав, что он пытается угадывать втемную, ответил:
— Половина тех, кто указан в списке.
Несколько дней спустя пятьдесят семь виз были обеспечены — ровно пятьдесят процентов списка.
Доступ на папские мероприятия стал еще одним вопросом. Режим не хотел отпускать людей с работы, говоря, что не может устраивать праздники с религиозными целями. Наварро поинтересовался у Кастро:
— Господин президент, много ли глав государств приезжали в Камагуэй или Санта-Клару? Ваше правительство обеспечивает официальный прием главе государства, а не религиозному празднику…
Кастро согласился дать людям шестичасовой отпуск в день визита Папы.
Встреча закончилась без четверти три утра. Атмосфера, вспоминал Наварро, была приятной, даже искренней; Кастро решил показать себя джентльменом. Прием Папы на Кубе был для него и его страны делом совершенно новым, и он хотел сделать все от него зависящее, чтобы добиться успеха, которого они договорились добиваться в начале этого обсуждения. Кастро особенно настаивал на следующем пункте: «Кубинская революция никогда не была антикатолической. Вы не сможете найти ни единой капли крови священников, пролитой здесь, в отличие от мексиканской революции или гражданской войны в Испании». Какими бы ни были практические стороны этого заявления, само по себе, думал Наварро, оно проливает свет на личность Кастро. Когда обсуждение закончилось, Кастро проводил Наварро до машины, обмениваясь шутками и воспоминаниями о своей встрече с Папой в Риме. Это было похоже, сказал кубинец, на сбор семьи.
Наварро окончательно уверился в том, что Кастро решил сделать все возможное, чтобы визит Папы состоялся.
Однако были и другие официальные кубинские деятели, которых следовало склонить к взаимодействию. Наварро встречался также с Каридад Диего, главой департамента религиозных дел кубинского правительства и противницей компромиссов. Когда беседа коснулась вопроса открытого доступа на папскую мессу, мисс Диего пыталась успокоить.
— Не беспокойтесь, Хоакин, — сказала она, — площадь будет заполнена.
— Я знаю, Каридад, — ответил Наварро, — но вашими людьми или моими? Вспомните Манагуа 1983 г.: Ортега сам собрал толпу, и весь мир увидел, что он собой представляет.
Каридад Диего начала жаловаться на дороговизну автобусов и грузовых автомобилей, но в конечном итоге согласилась, что правительство должно изыскать транспорт, чтобы перевезти семьдесят пять процентов желающих попасть на мероприятия. Наварро сразу же заметил, что он может достать деньги в одном из германских католических агентств, например, «Adveniat» или «Miserior», на что мисс Диего ответила:
— Мы не настолько бедны.
Диего и Наварро также согласовали телевизионное освещение визита. Кубинское правительство было счастливо обеспечить благоприятные условия для иностранных телерепортеров по грабительским ценам, но на самой Кубе оно предполагало ограничить телевизионное освещение папских мероприятий узким кругом вещания с выходом на иностранный пресс-центр в Гаване. Наварро ответил, что «Куба будет выглядеть смехотворно», давая мировой прессе «виртуального Папу», которого не смогут увидеть кубинцы. Ссылки на недостаток условий не могли восприниматься всерьез.
— В день 1 Мая у вас 24-часовое телевизионное вещание, — напомнил хорошо подготовленный Наварро Каридад Диего. — И вы даете полное освещение переноса останков Че Гевары…
Вопрос не был утрясен до последнего дня, и только перед самым прибытием Иоанна Павла была наконец достигнута договоренность согласованно обеспечить национальное телевещание передачами о церемониях прибытия и отъезда и для заключительной папской мессы в Гаване и региональное телевизионное освещение папских месс в Санта-Кларе, Камагуэе и Сантьяго-де-Куба.
LIBERTAD! LIBERTAD!
Перед прибытием Папы, 21 января 1998 г., неизбежно возникал вопрос, что нового принесет его визит на Кубу. Церемония прибытия в аэропорт имени Хосе Марти дала на него исчерпывающий ответ. Впервые за сорок лет Фидель Кастро и его революция оказались не в центре общественного внимания. Предлагалась другая революция, революция христианская, та, что искала возможности восстановить для кубинцев их подлинную историю и культуру. Кастро, который во время визита сочетал подчеркнутое уважение к Папе с постоянной антиамериканской пропагандой, казалось, почувствовал это. После обмена приветствиями, когда Кастро сказал кубинцам, что они исторически были жертвами, а Папа спокойно напомнил им, что они должны быть архитекторами своей судьбы, Иоанн Павел медленно направился к «папамобилю», чтобы ехать в Гавану. В какой-то момент показалось, что Кастро собирается сесть в автомобиль вместе с Папой. Затем он отступил. В последующие четыре дня Куба приобщалась к другой революции. Этот опыт показал, насколько ошибочен лозунг, начертанный на стенах домов по всей стране: «Фидель — это революция. Революция — это Куба». Теперь все переменилось.
