Последовавшие позже утверждения сандинистов, что попытки толпы сбросить Папу с помоста выглядели спонтанной реакцией, были откровенной ложью. Попытки сорвать торжественную мессу в Манагуа имели политические последствия. Отец Туччи убедил правящий режим присоединиться к региональной телевизионной программе, чтобы происходящее во время мессы стало известно жителям всей Центральной Америки. Миллионы людей были шокированы вульгарным поведением сандинистов, а когда Папа вечером того же дня вернулся в Коста-Рику, его встретила огромная толпа народа, еще больше, чем накануне. Более того, люди стали гораздо дружелюбнее по отношению к Папе. Сандинистский миф потихоньку рассеивался как утренний туман.
За девять дней Иоанн Павел, кроме Никарагуа, посетил также Коста-Рику, Панаму, Сальвадор, Гватемалу, Гондурас, Белиз и Гаити. В Сальвадоре он отслужил мессу и призвал молиться за примирение всех верующих, а также предпринял незапланированный ранее визит к могиле архиепископа Ромеро. В Гватемале он выступил в защиту коренного населения страны и подверг резкой критике репрессивные меры правительства под руководством генерала Эфраина Риоса Монтта. В Гаити Папа резко критиковал политический режим семейства Дювалье. Правда, в его адрес тоже доносилась критика оппонентов. Так, например, он подвергся нападкам за то, что в проповеди в Сальвадоре не упомянул трагически погибшего архиепископа Ромеро, а некоторые критиковали весь визит в целом, считая его несвоевременным. Эти люди находили много общего между сальвадорскими повстанцами и сандинистами Никарагуа, считая их борьбу проявлением демократии. Однако видный католический деятель Никарагуа, архиепископ Обандо был в целом удовлетворен визитом. Он знал, что народ в большинстве своем высоко оценил решение Папы посетить их неспокойную страну и для многих безобразное поведение сандинистов открыло глаза на происходящее. «Люди начали спрашивать, — вспоминал позже архиепископ Обандо, — кто они такие, чтобы так мерзко вести себя в отношении Церкви? А те, у кого еще были какие-то сомнения относительно целей и задач революции, наконец-то поняли, на чьей стороне они теперь находятся. И это понимание пришло к ним только после того, как они своими глазами увидели отношение правящего режима к Святому отцу». Папа же, со своей стороны, весьма недвусмысленно дал понять о своей поддержке храброго архиепископа Манагуа, возведя его в мае 1985 г. в сан кардинала.
Год спустя после памятного визита Папы в Центральную Америку Хосе Наполеон Дуарте, лидер христианских демократов, победил на президентских выборах в Сальвадоре Роберта д’Обиссона, бывшего офицера, которого многие подозревали в причастности к гибели архиепископа Ромеро. Это был важный показатель настроений народа Сальвадора, который отверг насилие и выразил стремление к мирному переходу от правления традиционной олигархии к демократии. Правда, сандинисты все еще удерживали власть в Никарагуа, а священники в правительстве оставались верными прежнему курсу. В августе 1984 г. отец д’Эското и братья Карденаль были официально уведомлены Святым Престолом, что они нарушают основы канонического права и должны покинуть занимаемые ими посты. Все трое дружно отказались выполнить это требование.
НАСТАВЛЕНИЕ ПО «ТЕОЛОГИИ ОСВОБОЖДЕНИЯ»
Конгрегация доктрины веры довольно продолжительное время работала над разъяснением своего отношения к «теологии освобождения». Ее «Руководство по отдельным аспектам «теологии освобождения» было издано 6 августа 1984 г., то есть за неделю до того, как сандинистским священнослужителям было дано указание покинуть свои посты. Руководство берет свое начало в беседе Иоанна Павла и кардинала Ратцингера, состоявшейся в 1982 г. Инициатором этого разговора был Папа, который совершенно искренне верил, что освобождение является важнейшей темой как Библии в целом, так и христианства в частности. И именно в связи с этим Церковь несет главную ответственность за развитие подлинной «теологии освобождения» и в особенности в свете того, что происходит в странах Латинской Америки. Поскольку этот вопрос затрагивал проблемы соответствующих теологических разработок, Папа постоянно предлагал Конгрегации разрешить эти проблемы.
В то время наиболее выдающимся и наиболее одаренным идеологом «теологии освобождения» в Латинской Америке был отец Густаво Гутьеррес. Конгрегация тщательно изучила все его труды, затем проанализировала взгляды других деятелей Церкви и попыталась выяснить сам процесс «перевода» их учения на язык религиозного образования, проповедей и всей пастырской практики. С этой целью члены Конгрегации проконсультировались со многими епископами Латинской Америки, а Ратцингер постоянно держал Папу в курсе всех этих дискуссий. Пока текст Руководства находился в стадии разработки, стало совершенно ясно, что в первую очередь нужно сделать следующее: дать критический разбор насущных проблем Латинской Америки, нашедших отражение в «теологии освобождения», и отыскать их позитивное решение в рамках христианского учения. Таким образом, пока шла неустанная работа над «Руководством по отдельным аспектам «теологии освобождения», было принято решение предварить его первое издание отдельным критическим обзором всей проблематики «теологии освобождения», что могло бы заложить основы для более адекватного восприятия этой доктрины.
Принципиальные положения первого Руководства, лично одобренного Иоанном Павлом, содержали много общего с обращением Папы к латиноамериканским епископам в Пуэбле в 1979 г. Освобождение, говорилось в этом Руководстве, является одной из важнейших тем в христианстве. Слишком много простых людей в странах Латинской Америки живут в условиях невыносимой нищеты, и Церковь несет особую ответственность за данное положение дел. В Руководстве также признавалось, что существует несколько версий «теологии освобождения», как, впрочем, и несколько версий современного марксизма.
Однако некоторые проблемы во всех этих версиях «теологии освобождения» никак не совместимы с ортодоксальным христианством. Великий библейский образ Исхода не может быть сведен к узкому политическому значению. Грех не может быть преимущественно сосредоточен в таких областях жизни, как социальная, политическая или экономическая. Он коренится в самом сердце человека. «Добро» и «зло» не могут быть исчерпывающе поняты в политических категориях. Что же до истины, то она тоже носит вселенский, универсальный характер и не может принадлежать какой-либо «партии». Классовая борьба отнюдь не является главной динамической силой мировой истории, а ее использование в качестве модели для оправдания насильственных революций против «структурного насилия» в корне противоречит христианскому пониманию истории. Евангелие «нищих духом» не является «пролетарским», пользуясь марксистской терминологией. Церковь — не партийная организация и не принадлежит к какому-либо социальному классу или экономической группе. Мученическую смерть Христа на кресте непозволительно интерпретировать как «исключительно политическую жертву», как символ борьбы всех угнетенных за построение нового общества. И Евхаристия — центральный и важнейший акт христианской литургии — не сводится к «празднованию увлеченных борьбой людей».
Беспокойство состоянием дел в Латинской Америке содержится в самом конце Руководства: «Нужно быть всегда начеку и не допускать политизации своего существования, а иначе ложное понимание значения Царства Божия и трансцендентной сущности человеческой личности придает политике сакральный характер и тем самым предает религию в интересах разного рода революционных проектов».
