В изданном по итогам встречи Брежнева и Кани коммюнике говорилось, что Москва все еще не потеряла веру в своих людей в Варшаве. Впрочем, возможно, советские власти просто пытались выиграть время. Кризис в Польше, вызванный проблемой немедленной регистрации профсоюза «Солидарность», окончательно завершился лишь 10 ноября, когда Верховный суд Польши отменил решение Варшавского окружного суда и изъял из Устава оскорбительные для бастующих добавления. Однако и «Солидарность» пошла на известный компромисс, приняв поправку о ведущей роли партии в польском обществе в качестве приложения к Уставу.
На тот момент угроза немедленной массовой общенациональной конфронтации была устранена. Кардинал Вышыньский устроил по этому случаю прием для руководителей «Солидарности», на котором вспомнил свое пребывание на посту профсоюзного капеллана в межвоенной Польше, а затем весьма осторожно предупредил, чтобы лидеры профсоюза не выдвигали слишком радикальных требований, которые государство не сможет выполнить. Примас Польши, видимо, так до конца и не поверил, что угроза советского вторжения полностью исключена. После окончания приема Лех Валенса и другие руководители «Солидарности» отправились праздновать победу в местный театр, где главной темой этого вечера стала знаменитая мелодия политической песенки «Чтобы Польша осталась Польшей». В тот момент она как нельзя лучше соответствовала истинным намерениям движения «Солидарность».
А эти намерения делали предстоящую конфронтацию с правящим режимом в Польше и его советским союзником совершенно неизбежной. «Солидарность», которая никогда не была обычным профсоюзом, просто не могла сосуществовать с тоталитарным государством. Руководство Советского Союза прекрасно понимало это и в течение какого-то времени предпринимало немало усилий, чтобы заставить «Солидарность» уйти в тень.
С этой целью на декабрь 1980 г. была запланирована военная кампания по нейтрализации польской оппозиции. В течение первого дня на территорию Польши должны были вступить двенадцать воинских дивизий Советского Союза, две дивизии Чехословакии и одна дивизия Восточной Германии, за которыми на следующий день должны были последовать еще девять советских дивизий. Вся эта информация стала известна правительству Соединенных Штатов из разведданных американских спутников, от одного генерала Советской Армии в Москве, а также из донесений о передислокации советских войск, доставленных в Варшаву хорошо информированным польским офицером, полковником Ришардом Куклиньским, сотрудником Польского генерального штаба и помощником генерала Войцеха Ярузельского. Кроме того, этот польский офицер служил в качестве связного с советским Главнокомандующим Объединенного командования Организации Варшавского Договора. В воскресенье вечером 7 декабря советник по национальной безопасности США Збигнев Бжезинский связался по телефону с Папой Римским и рассказал, что и каким образом стало известно американскому правительству. Советские войска и отдельные воинские части стран Варшавского Договора приближаются к границам Польши и с 4 декабря находятся в состоянии боевой готовности. Из этого следовало, что они в любой момент могут предпринять попытку вторжения. Бжезинский также сообщил, что его правительство считает такое вторжение возможным 8 декабря. Полученная благодаря разведывательным спутникам информация подтверждает тот факт, что в пятницу вечером войска сосредоточились на польской границе и дальше не продвигались, но это могло свидетельствовать о подготовке к осуществлению операции. Всю последующую неделю слухи о предстоящем массированном советском вторжении на территорию Польши настойчиво циркулировали по всему миру.
Опасения, однако, не подтвердились. Как выяснилось много лет спустя, 5 декабря Советское правительство распорядилось остановить войска на границе. Для этого важного шага существовало множество причин. Каня от имени польского партийного руководства заявил Леониду Брежневу, что для ввода войск нет абсолютно никаких причин и что Польская объединенная рабочая партия не может гарантировать пассивную реакцию населения страны, если они увидят на улицах своих городов советские войска. Поскольку советский план наведения порядка в Польше, детально изложенный полковником Куклиньским, предусматривал ликвидацию руководителей движения «Солидарность» с помощью введения военного положения и вооруженных сил, это могло бы вызвать огромные потрясения в стране, которая все еще помнила трагические события Второй мировой войны и расценила бы подобные меры, как аналог резни в Катыни.
На решение Советского правительства оказала влияние и международная ситуация. Реакция Соединенных Штатов на вторжение Советского Союза в Афганистан в 1979 г. со всей очевидностью продемонстрировала, что отношение к подобному вторжению в Польшу уже не будет таким осторожным и вялым, как в 1968 г., когда советские войска вторглись в Чехословакию. Администрация президента Картера, советником по национальной безопасности которого был Збигнев Бжезинский, недвусмысленно и твердо заявила о своей позиции по поводу возможного вторжения советских войск в Польшу. Переданное Кремлю по «горячей линии» сообщение президента США содержало строгое предупреждение о том, что советское военное вмешательство во внутренние дела Польши будет иметь «весьма драматические» последствия для советско-американских отношений. Аналогичные предупреждения Советскому правительству были посланы через Индию, поскольку премьер-министр этой страны Индира Ганди была в хороших отношениях с Брежневым, а также с помощью канцлера Западной Германии Гельмута Шмидта и президента Франции Валери Жискар д’Эстена. Кроме того, войска НАТО были приведены в полную боевую готовность, о чем советское руководство, естественно, было уведомлено. Рассчитывая на утечку информации и на то, что она рано или поздно дойдет до Москвы, Збигнев Бжезинский направил в Государственный департамент США меморандум, в котором был приведен список современного оружия, предназначенного администрацией Картера для продажи Китаю, а несколько позже стал известен даже список того оружия, которое не подлежало продаже другим странам.
Помимо всего прочего, американская администрация провела переговоры с президентом АФТ — КПП (Американская федерация труда — Конгресс производственных профсоюзов) Лэйном Керклендом по поводу всемирного профсоюзного бойкота советских воздушных и морских судов, что позволило бы отрезать СССР от мировой торговли без официального объявления эмбарго. При этом Керкленд высказал абсолютную уверенность в том, что возмущение мирового общественного мнения попытками Советского Союза уничтожить профсоюз «Солидарность» с помощью вооруженной силы будет настолько сильным, что это будет фактически означать мировую изоляцию СССР. Кроме того, Збигнев Бжезинский организовал утечку информации репортерам «Уолл-стрит джорнэл» и поведал им о существовании планов организации всемирной акции профсоюзов в поддержку требований польских рабочих, что тотчас же стало известно советскому руководству.
Примерно такой же позиции придерживалась и новая, незадолго до этого избранная администрация Рональда Рейгана. Еще до инаугурации от ее имени было издано заявление о полной поддержке тех решительных мер, которые предпринимает по данному вопросу уходящая администрация. Учитывая заверения Кани, цена вторжения Советского Союза в Польшу могла показаться советскому руководству совершенно неприемлемой, тем более что оно уже основательно увязло в Афганистане и могло столкнуться в будущем с еще более жесткой антисоветской позицией нового президента США Рональда Рейгана.
