«Slavorum Apostoli» датируется 2 июня 1985 г., днем Святой Троицы. Месяцем позже феникс католической Церкви в Чехословакии возродился из пепла «нормализации», проводившейся Густавом Гусаком. 5 июля почти 200 000 паломников прибыли в Велеград, чтобы отметить годовщину смерти Мефодия. Режим пытался направить это событие в свое русло, превратив его в коммунистический «фестиваль мира». Но когда местные власти приветствовали паломников своими идеологическими клише, католики стали выкрикивать требования:
— Это — паломничество! Нам нужен Папа! Мы хотим мессу!
За семь лет понтификата Иоанна Павла II церковь в Чехословакии обрела новое дыхание. Кардинал Томашек стал упорным защитником свобод и сторонником «Хартии 77», движения за права человека, возглавлявшегося Вацлавом Гавелом. В свое время, в 1982 г., инструкция Конгрегации по делам епископов, направленная духовенству, запрещала священникам участвовать в политических движениях, что в то время в значительной мере ослабило влияние католической Церкви. Теперь же события в Велеграде объединили лютеран чехов и католиков словаков, прорвав внутреннее этническое разделение между ними. Отмечаемая годовщина соединила набожность с сопротивлением режиму, показав участникам движения, что они могут опрокинуть попытки режима манипулировать ими (как в случае с фальшивым «фестивалем мира»). Католицизм в Чехословакии начал серьезное сопротивление коммунистическому режиму.
ПРИЗЫВ К ОДОБРЕНИЮ:
ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ СИНОД 1985 Г.
Проведение Чрезвычайного Синода в двадцатую годовщину Второго Ватиканского Собора, дабы возродить дух этого Собора и проанализировать его достижения, было «личной идеей» Иоанна Павла, как считает кардинал Йозеф Ратцингер, который и сам явился главной фигурой развернувшейся драмы созываемого Синода. Второй Собор был, по мнению Кароля Войтылы, большим даром Святого Духа Церкви. Этот дар необходимо было отпраздновать; над ним необходимо было глубоко размыслить. Подобное глубокое размышление было необходимо хотя бы для того, чтобы Церковь освободилась наконец от разделения на «либералов» и «консерваторов» в политической интерпретации Второго Ватиканского Собора и вместо этого задумалась бы о Соборе как о религиозном событии, главным вдохновителем которого был Святой Дух.
Вскоре после открытия Чрезвычайного Синода 24 ноября 1985 г. кардинал Годфрид Данииле из Бельгии сетовал на пресс-конференции на большое внимание, уделяемое одной книге, касающейся тем, обсуждаемых на Синоде:
— Синод посвящен не книге, он посвящен Второму Ватиканскому Собору.
Книгой, о которой он говорил, был обзор состояния Церкви, сделанный кардиналом Ратцингером после рассматриваемого Собора, который появился сначала в виде обширного интервью Ратцингера итальянскому журналу Витторио Мессори, а впоследствии, в начале 1985 г., вышел отдельным изданием под многозначительным названием «Отчет Ратцингера». Данииле был, конечно, прав, и Ратцингер сам первым признал это. Несколькими годами позже Ратцингер говорил, что «высказывание кардинала Даниилса было вполне справедливо и важно, поскольку наш Синод касался вопросов, поднятых отцами Церкви по поводу Собора, а вовсе не по поводу книги», поскольку «Il rapporto»
[17], как называли эту книгу во всем Риме, «не была отправной точкой для Синода».
Здесь Ратцингер в какой-то мере проявил ложную скромность. Отчет действительно не являлся ни причиной собрания Синода, ни предметом его рассмотрения. Однако книга Ратцингера дала, так сказать, повод Синоду для обсуждения двух вопросов, которые в два десятилетия после Второго Ватиканского Собора обсуждались не столь открыто, как это сделал Ратцингер, дав возможность и Синоду активно обсудить их. Эти два вопроса могли быть сформулированы следующим образом: имело ли место серьезное недопонимание и искажение результатов Второго Собора? А также: препятствовало ли это недопонимание усвоению Церковью уроков Второго Ватиканского Собора, особенно в отношении представления о Церкви, как об «общности»? То, что отчет открыто выложил эти вопросы на стол, привело к формированию соответствующей интеллектуальной обстановки, в которой проходили обсуждения Синода и вырабатывались его рекомендации.
Вопросы, поднятые на Синоде, обсуждались кардиналами Войтылой и Ратцингером еще до конклавов 1978 г. Вступление Церкви в современный мир для диалога с ним должно было быть воистину и бескомпромиссно церковным, а иначе она предала бы великое наставление Христа: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28. 19). Именно это было назначением Церкви. Приведенное поручение Христа сделало Церковь борцом за человеческое достоинство. Но бороться за освобождение человека Церковь должна только через Христа. «Церковь в современном мире» должна оставаться церковью, вступающей в современность.
Внимательное чтение «заключительного отчета» Чрезвычайного Синода показывает, что члены Синода — с различной степенью убежденности и энтузиазма — согласились на том, что документы Второго Ватиканского Собора были до сих пор интерпретированы недостаточно верно и нуждаются в новом анализе.
Заключительный отчет подчеркивал, что Второй Ватиканский Собор являлся «благодатью Божией и даром Святого Духа», принесшим великое благо для Церкви и для всего мира. В противовес таким противникам решений Ватиканского Собора, как архиепископ Марсель Лефевр, Синод недвусмысленно заявил, что Второй Ватиканский Собор явился «законным и полным выражением и толкованием истин веры, содержащихся в Священном Писании, а также в живых традициях Церкви». То обстоятельство, что «огромное большинство верующих восприняло Второй Ватиканский Собор с горячим одобрением», уже само по себе свидетельствовало об истинности его выводов.
Такое восприятие Собора омрачалось небольшими «тенями». Некоторые из них носили внутренний характер, касаясь «выборочного и неверного прочтения» ряда положений Собора и «поверхностной интерпретации» его доктрин. Дело в том, что в последние двадцать лет слишком много времени было потрачено на споры относительно внутреннего управления Церковью и слишком мало внимания уделялось проповеди Бога и Христа. Но были и внешние «тени». Одной из них был идеологически закосневший секуляризм (светскость некоторой части общества), не готовый к открытому диалогу. Подобная ограниченность, прямо утверждает заключительный отчет, является проявлением «тайны прегрешения» в наши дни.
Синод утверждал необходимость «глубокого восприятия решений Собора», основанного на внимательном прочтении его истинных текстов, «продолжающих великую традицию Церкви». Римско-Католическая Церковь начала свое существование не со Второго Ватиканского Собора, и более глубокое его восприятие означает понимание его учения в свете двухтысячелетних традиций Церкви.
Заключительный отчет подтверждал, что первейшей задачей Церкви было оставаться Церковью, «чтобы проповедовать и свидетельствовать о доброй и радостной вести избрания Богом человека, Его милосердия к нему, проявляющегося в истории спасения…» В этом не было неоправданного ликования Церкви; скорее имело место даже ее определенное смирение. «Церковь обретет более доверия, — писали отцы Синода, — если она будет менее говорить о себе, но более проповедовать Христа распятого». Путь Церкви в мире всегда был путем несения креста. Думая о «Церкви в современном мире», отцы Синода не ожидали легкого, бесконфликтного слияния евангелической проповеди Церкви с мирским, светским прогрессом.
