Революция на EDSA могла показаться западным наблюдателям каким-то карнавалом; однако для людей, включившихся в нее, она была очень серьезным делом. По словам бывшего корреспондента «Уолл-стрит джорнэл» и активного участника тех событий Арасели Лорайеса: «Надо только представить, насколько отчаянным было положение восставших, насколько бессильны были мы все — как оппозиция, скрывавшаяся за нами, так и толпы народа на EDSA, — чтобы понять, что мы были полностью в руках Божиих». Многие репортеры, рассуждая как люди светские, не могли представить себе, что «глубинной сущностью филиппинской революции, ее движущей силой была молитва». Лорайес не хотел сказать, что революция Народной власти 1986 г. была чудом в прямом смысле этого слова, событием, вызванным вмешательством Бога в законы природы. Но сила Святого Духа, действовавшего через слабые и греховные человеческие существа (мотивы некоторых из них, таких как министр обороны Энриле, были весьма неоднозначными), «привела к избавлению филиппинского народа от почти неизбежной катастрофы».
Как понимали Иоанн Павел II, кардинал Син и сотни тысяч филиппинцев, их революция оказалась благом не только для Филиппин, она продемонстрировала нечто важное в состоянии человечества. За поверхностными явлениями взгляд верующего мог видеть глубинные исторические закономерности.
ДИАЛОГ С МИРОВЫМИ РЕЛИГИЯМИ
Если осторожные дипломаты Государственного секретариата Ватикана были озабочены тем, что Папа и архиепископ Манильский якобы нарушали каноны предусмотрительности на Филиппинах, то официальные руководители папской Курии и некоторые епископы во всем мире задумывались, не маневрирует ли Иоанн Павел в опасной близости к ереси синкретизма
[18], увлекшись одной из своих самых новаторских инициатив — Всемирным днем молитвы о мире с участием некатолических и нехристианских религиозных лидеров со всего земного шара, который Папа планировал провести в Ассизи в октябре 1986 г.
Папа объявил о своей инициативе 25 января 1986 г. и почти сразу столкнулся с отрицательной реакцией. Противники этой идеи задавались вопросами: не приведет ли собрание мировых религиозных лидеров в одном мероприятии к признанию того, что католическая Церковь считает равноценными все религиозные традиции? Как сможет Папа молиться с людьми, поклоняющимися другому Богу или многим богам? Подобные вопросы действительно затрагивали серьезные теологические проблемы; однако подспудно в этом противоречии проявлялось общее недовольство Курии, считавшей, что Иоанн Павел II превращает Ватикан в «Кампо де Фьори»
[19]. Почему Иоанн Павел не понимает, что подобные инициативы просто неуместны?
Эта идея действительно принадлежала Папе. Его предшественники, задумав подобное мероприятие, разослали бы записку, запрашивая мнение ватиканских руководителей; в результате подобная идея была бы спокойно похоронена в ходе тысячи перекроек. Но Иоанн Павел доверял своей интуиции. Он обсудил возможность проведения подобного Дня молитвы с кардиналом Фрэнсисом Аринзе из Отдела связей с нехристианами и с кардиналом Роджером Эчегари. В ходе этих бесед было решено, что возглавляемая Эчегари Папская комиссия по справедливости и миру возьмет на себя ответственность за решение вопросов «кто, что, когда, где и как», относящихся к проведению этого Дня. Папа, как объяснил Эчегари своим коллегам, намеревался использовать те «глубокие ресурсы», которыми были богаты традиции мировых религий в разрешении международных конфликтов. Одним из подобных ресурсов была вера в силу молитвы.
Иоанн Павел понимал, что это не могло означать общей молитвы, произносимой вместе, что было бы действительно синкретизмом и, следовательно, невозможным как для других, так и для него. «Собраться вместе для молитвы» означало нечто иное. Эчегари и его коллеги должны были «выработать процедуру, согласно которой каждый из участвующих мог молиться по-своему и затем соединиться с остальными». Комиссия по справедливости и миру решила, что молитве должен предшествовать пост. Архиепископ Вирджило Ной, бывший папский церемониймейстер, занимавший в то время должность секретаря Конгрегации по богослужениям, предложил, чтобы участники мероприятия совершили пеший поход к месту общего сбора, выразив тем самым идею паломничества, вкладываемую в это событие. Объединив все эти предложения, Иоанн Павел решил, что Всемирный день молитвы о мире будет проводиться в Ассизи, где и он сам тоже окажется паломником.
Так была выработана окончательная процедура. Иоанн Павел должен был принять других религиозных лидеров в Портиункуле, маленькой церкви, расположенной на равнине под городом Ассизи и бывшей когда-то любимой церковью святого Франциска. Затем религиозные лидеры разойдутся в специально отведенные места помолиться в продолжение полугора часов со своими единоверцами. А потом все соберутся на большую площадь перед базиликой Ассизи, где будет воздвигнут подиум. Там каждый из религиозных лидеров прочтет молитву в соответствии с его традициями. Папа произнесет заключительную речь, после которой религиозные лидеры все вместе совершат трапезу окончания поста.
А пока в Курии продолжались недовольные разговоры о приготовлениях к молитве в Ассизи, Иоанн Павел 31 января отправился в десятидневное паломничество, да не куда-нибудь, а в Индию — страну, знаменитую межрелигиозными стычками.
ЗЕМЛЯ НЕПРИКАСАЕМЫХ
Папа много раз пересекал через этот огромный субконтинент, начав с Дели и посетив Калькутту, Ранчи, Шиллонг, Мадрас, Гоа, Мангалуру, Тричур, Кочин, Эрнакулам, Вераполи, Коттаям, Тривандрам, Васаи, Пуну, Горегаон и Бомбей. В день прибытия в Индию он посетил место кремирования Махатмы Ганди в 1948 г. и вознес молитву Заповедей блаженства (Мф. 5.3-11). Он был в штате Ассам на северо-востоке, обычно закрытом для иностранцев, и провел мессу в поле, отгороженный в целях безопасности от местных крестьян лишь деревянными барьерами. В Мадрасе он молился на месте, традиционно считающимся гробницей апостола Фомы.
Христианская служба для бедных и обездоленных была постоянной темой проповедей Иоанна Павла в Шиллонге, Мадрасе, Гоа, Мангалуру и, конечно, в Калькутте. Там он встретился с живой иконой христианского служения в Индии, матерью Терезой, которая за долгие годы своей деятельности привела около пятидесяти тысяч больных индийцев, живших под открытым небом, в созданный ею «Дом чистого сердца». Дружба между Папой-поляком и этой маленькой монахиней родом из Албании была глубокой и проникновенной: они понимали друг друга «без слов», как сказал однажды один из спутников Иоанна Павла. Для Папы мать Тереза была воплощенным «живым посланием» двадцатому веку и живым подтверждением того, что жизнь согласно Закону, дарованному человеку от Бога, ведет к самому глубокому счастью. Не было никого счастливее матери Терезы, которая вела почти невообразимо аскетичную жизнь, окруженная страданием. Всякий раз, когда они встречались (обычно это происходило в Риме), монахиня говорила о расширении своей общины «Посланцы благотворительности»:
