Процесс ad limina был полезен для обеих сторон. Епископов, особенно из молодых Церквей, подбадривало то большое внимание, которое они ощущали со стороны Иоанна Павла. Африканцы, например, считали, что ни один Папа в истории не был лучше информирован об их положении или о ситуации в мире, чем Иоанн Павел II. Эта система обратной связи оказывалась особенно полезной, когда цикл визитов ad limina из какой-либо страны совпадал с подготовкой поездки Папы в эту страну. Так, нигерийские епископы приезжали в Рим с визитом ad limina 21 января 1982 г. Прибыв в Лагос 8 февраля, Папа был уже хорошо осведомлен о тамошней ситуации, и его обращения к народу отражали то, что он узнал от нигерийских епископов за две с половиной недели до своей поездки, внимательно слушая их.
При Иоанне Павле II визиты ad limina из канонической формальности превратились в подлинное проявление sollicitudo omnium ecclesiarum Папы, то есть его традиционной «заботы о всех Церквях». Визиты ad limina стали также еще одним примером стремления Иоанна Павла буквально воспринимать слова Евангелия и быть Петром, укрепляющим своих братьев.
ВСЕ РОССИИ
[38]
Для некоторых поляков «Азия начинается с Пшемысля», города на восточной границе современной Польши. В этих словах кроется довольно откровенное предположение, что Россия, чем бы она ни являлась, во всяком случае, «не Европа». В монархическом ли, или в коммунистическом одеянии, этот древний гонитель поляков был для них «чужаком», в то время как исторические угнетатели Запада, германцы, «чужаками» Европой не воспринимались, хотя и были врагами европейских народов. Религиозно, политически, этнически и культурно Россия и русские — советскими они были или нет — считались «чужаками», а потому многие поляки с трудом воспринимали их как своих, европейцев.
Кароль Войтыла был в этом смысле исключением. Интерес к истокам славянского языка и славянской культуры подготовил его к представлению о восточных славянах — русских, украинцах, белорусах — как о двоюродных братьях западных славян, таких как поляки, несмотря на различие их алфавита. Знание истории, полученное Войтылой в ходе исследования развития культуры, также привело его к представлению о России как о Европе. До конфликта между Римом и Константинополем в одиннадцатом столетии Россия принадлежала к одному из двух легких, которыми дышала христианская культура Европы. Европа должна была вновь задышать обоими легкими, чтобы преодолеть политические и психологические границы, созданные Ялтинскими договоренностями. А это, кроме всего прочего, предполагало, что Россия будет частью Европы.
Став Папой, Кароль Войтыла сохранил интерес к России и к русским. Он глубоко вчитывался в труды Владимира Соловьева, русского философа и богослова конца XIX в., пророка примирения восточного и западного христианства, возлагавшего большие надежды на начало нового тысячелетия. Иоанн Павел был знаком с трудами русских религиозных мыслителей, которые прежде были убежденными марксистами, но оставили марксизм в период между революциями 1905 и 1917 гг., предупреждая как правительство, так и Русскую Православную Церковь о надвигающейся катастрофе в России, — Николая Бердяева, о. Сергия Булгакова и Семена Франка. Эти мыслители, а также работы таких богословов, как о. Павел Флоренский и о. Георгий Флоровский, которых он читал по-французски или в переводах на польский язык, ввели Папу в глубины русской религиозной культуры, убедив его в том, что Россия может многое дать миру. Стремление этих мыслителей к христианскому единству утвердило в Иоанне Павле экуменические настроения, тягу к востоку, способствуя преодолению взгляда поляка на Россию как страну за пределами Европы. Иоанн Павел поддерживал с русскими как личные, так и интеллектуальные контакты. Встречи с Андреем Громыко и другими советскими функционерами не могли полностью удовлетворить Папу. Он был заинтересован в обмене мнениями, невозможном в ходе официальных переговоров на межгосударственном уровне, которыми хотели бы ограничиться кардинал Касароли и другие его дипломаты. Иоанн Павел стремился к откровенным беседам с русскими, что со временем привело его в самый центр борьбы за права человека в России и сопротивления советскому коммунистическому правлению — не в качестве политика, но в качестве священнослужителя.
ИОАНН ПАВЕЛ II И АНДРЕЙ САХАРОВ
В 1983 г. подруга-полька устроила для Ирины Иловайской-Альберти возможность оказаться в первом ряду присутствовавших на одной из общих аудиенций Иоанна Павла, проводившихся по средам. Дочь русских родителей-эмигрантов, Ирина росла в Югославии между двумя мировыми войнами. Там она повстречалась с итальянским дипломатом Альберти и в 1946 г. вышла за него замуж. Альберти был направлен в Прагу, куда поехала молодая чета и где Ирина впервые столкнулась с жестокостью коммунистического режима во время захвата власти коммунистами в Чехословакии в 1948 г. Этот мрачный опыт зажег ее интерес к положению в России, и когда в конце пятидесятых и в шестидесятые годы появилась возможность контактов с новыми эмигрантами и советскими гражданами, она стала их поддерживать, не предполагая тогда еще, куда это ее приведет. После смерти мужа в 1975 г. Ирина получила приглашение Александра Солженицына, жившего тогда в Швейцарии, в качестве помощницы сопровождать нобелевского лауреата и его семью в их новый дом в изгнании в Вермонте. Госпожа Альберти согласилась и провела четыре года с Солженицыным, став за это время весьма осведомленной о внутренней политике Советского государства, об антисоветском сопротивлении, развившемся как в эмиграции, так и в России.
Завершив работу с Солженицыным и возвратившись в Париж, она решила съездить в Рим, чтобы встретиться с Папой. Встреча была короткой, однако она произвела на госпожу Альберти огромное впечатление, ее глубоко тронула любовь Папы к России. Более того, интерес к России и к русским был не просто интересом образованного и умного человека, ученого. Этот интерес был «глубоко человеческим и духовным».
Следующая встреча между Папой-поляком и дочерью русских эмигрантов произошла приблизительно год спустя. Андрей Сахаров, блестящий советский физик, ставший борцом за права человека, объявил голодовку. Он жил в Горьком в вынужденном внутреннем изгнании, где оказался в 1980 г. после протеста против советского вторжения в Афганистан. Его жене, Елене Боннер, тоже активистке в борьбе за права человека, отказывали в получении паспорта для выезда из СССР на кардиологическую операцию, необходимую для спасения ее жизни. Боннер была давней подругой Ирины Альберти. Когда дети Боннер приехали в Рим, участвуя во всемирной кампании за освобождение их матери из ссылки в Горьком, госпожа Альберти, знавшая, как Иоанн Павел восхищался Сахаровым, устроила им встречу с Папой. Встреча была организована сдержанно, без лишней огласки. Государственный секретариат Ватикана с беспокойством относился к любой возможности конфронтации с советским режимом, но когда госпожа Альберти сообщила Иоанну Павлу, что дети Боннер хотят видеть его, он немедленно ответил согласием. Встреча произошла в небольшой комнате, удаленной от Зала аудиенций Павла VI, и продолжалась десять минут, до начала общей аудиенции, которую должен был проводить Папа. Через переводившую на русский язык госпожу Альберти Иоанн Павел сказал детям Боннер, что он информирован о положении их матери и отчима и ставит вопрос об этом перед Советским правительством через дипломатические каналы и частные контакты. Торопливо уводимый своими помощниками, Папа сказал госпоже Альберти:
