Визит Папы проходил в очень сложной ситуации. Освятив новый храм Непорочного Зачатия в Дили, Иоанн Павел произнес проповедь о людях, бывших «солью» и «светом» для народа, почтив тех, кто «принял смерть и стал жертвой конфликта» и кто знал, что такое быть «жертвами ненависти и борьбы», в ходе которой «погибло много невинных людей, а другие стали добычей мести и возмездия». Папа не упоминал публично об утраченном суверенитете Восточного Тимора, но плакаты в поддержку его независимости появились в восьмидесятитысячной толпе, собравшейся на мессу. В Джакарте, однако, Иоанн Павел говорил президенту Сухарто и его кабинету, что они не могли «не учитывать прав человека в своем ложном стремлении к политическому единству». Он также призвал индонезийских епископов быть более энергичными защитниками прав религиозной свободы.
Возвращаясь домой, Папа провел лучшие два дня своего путешествия на омываемом Индийским океаном острове-государстве Маврикий. Во время заключительной проповеди шел дождь, а потом великолепная радуга окружила его вместе с тысячами вымокших, но счастливых паломников, пришедших послушать Папу. 16 октября он вылетел в Рим, а в Лейпциге в это время вспыхнули беспрецедентные демонстрации против восточногерманского режима.
ПОМНИТЬ УРОКИ
ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Иоанн Павел четко осознавал, что имперская система, созданная Ялтинскими соглашениями, стала распадаться в пятидесятую годовщину начала Второй мировой войны. Наблюдая революцию 1989 т. сквозь призму нравственного анализа, Папа убедился, что прошедшие полстолетия европейской и мировой истории привели к созреванию того, что проявлялось теперь в разворачивавшейся революции.
26 августа 1989 г., в день праздника Богоматери Ченстоховской, он писал епископам Польши, чтобы отметить также и годовщину войны, которая разрушила их отечество. На следующий день он выпустил апостольское послание Церкви всего мира. Темой послания стали слова 88-го псалма
[47] «Ты положил меня в ров преисподней, во мрак, в бездну». Эти слова определяют взгляд Папы на значение Второй мировой войны и на те выводы, которые несет двадцать первому столетию глубокое прочтение этих «бездн» истории.
Он верил, что это была война за будущее цивилизации и агрессором, выступившим против цивилизации, был тоталитаризм. «Вторая мировая война, — писал папа, — показала всем людям, какой степени может достичь презрение к человеку и нарушение его прав. Это привело к беспрецедентному наступлению ненависти, которая охватила человека и все человечество… Многие стали задаваться вопросом, сможет ли мир после подобного ужасного опыта обрести вновь уверенность в чем-либо».
Этот вопрос об уверенности в будущем человечества оставался без ответа и через пятьдесят лет после войны. «Можно сказать, что Европа, несмотря на видимое благополучие, еще не исцелилась полностью от ран, нанесенных в ходе Второй мировой войны. Для того чтобы это наконец произошло, была необходима истинная солидарность», а также точный анализ того, что произошло в 1939–1945 гг., ибо лишь после осознания этой истины возможно истинное воссоздание солидарности. Еще задолго до 1939 г., писал Папа, «в некоторых сферах европейской культуры» пытались «устранить Бога и Его образ с человеческого горизонта». Одним из результатов подобного устранения стало выдвижение ложных религий в форме «нацистского язычества и марксистской догмы», двух «тоталитарных идеологий», которые притязали на роль «заменяющих религий». Презрение к Богу неизбежно ведет к презрению к человечеству и к отдельным человеческим жизням. Результатом этого явилась нравственная пропасть, которая напомнила Европе двадцатого столетия о реальности Сатаны.
Мир обязан был «учиться на прошлом, чтобы никогда больше не допустить возникновения таких фактов, которые способны зажечь подобное пожарище». Расизм и антисемитизм должны быть искоренены полностью. Граждане новой Европы должны понять, что «уважение к Богу и уважение к человеку идут рука об руку». Церковь должна учесть опыт неудач евангелизации, способствовавших катастрофам Европы XX в., и «стать бдительной по отношению к способам провозглашения Благой Вести в наши дни и к жизни, соответствующей этой проповеди». Все это еще раз подчеркивает важность продвижения к христианскому единству.
Кризис уверенности в перспективах человечества является пережитком Второй мировой войны. Этот кризис веры предстоит изживать, даже после того, как революция 1989 г. справится с политическими последствиями войны. Имея дело с кризисом веры, Церковь должна помнить, что как «Бог не отчаивается в человеке», «так и мы не должны отчаиваться в нем».
МЕССИАНСКОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ
Помощники Папы, планируя церемонию канонизации блаженной Агнессы из Богемии и блаженного Альберта Хмеловского на воскресенье, 12 ноября 1989 г., и представить себе не могли, что проводить ее придется во время политического взрыва, который до основания изменит карту Европы и политику мира.
За два с половиной месяца до этого, 22 августа, Верховный совет Литвы в одностороннем порядке аннулировал аннексию Литвы Советским Союзом. Хотя этот жест не имел каких-либо немедленных последствий, он стал предвестником того, что революция, неуклонно набиравшая силу на востоке Центральной Европы, приведет к роспуску не только внешнюю советскую империю. 10 сентября Венгрия открыла границу с Австрией, чтобы дать возможность беженцам переходить на Запад из Восточной Германии. Более тридцати тысяч немцев бежали из Германской Демократической Республики через эту дыру в «железном занавесе». Через три недели, 1 октября, лидер восточногерманских коммунистов Эрих Хонеккер позволил пятнадцати тысячам граждан ГДР, бежавших в посольства ФРГ в Праге и Варшаве, уехать в Западную Германию на специальных поездах — еще один пролом в когда-то непроницаемой стене, разделявшей Германию и Европу. 18 октября, через два дня после начала массовых демонстраций в Лейпциге, Хонеккер, правивший с 1971 г., был снят с поста лидера партии и заменен на Эгона Кренца.
Однако демонстрации и нелегальная эмиграция продолжались, не ослабевая. 5 ноября более полумиллиона немцев, собравшихся в Восточном Берлине, требовали демократических реформ. С 4 до 8 ноября еще пятьдесят тысяч восточных немцев бежали на Запад через Чехословакию. Правительство Восточной Германии ушло в отставку, и боевые ветераны были убраны из Политбюро Коммунистической партии
[48] 7 и 8 ноября. Но даже эти ограниченные реформы оказались чересчур запоздавшими, что понимали и новые руководители партии и правительства. Уступив наконец нажиму масс, они 9 ноября открыли Берлинскую стену для свободного прохода с Востока на Запад и обратно. Берлинцы танцевали на гребне стены. К часу дня 10 ноября легендарная Курфюрстендам была заполнена немцами с обеих сторон границы, трубящими в трубы, обнимающимися, танцующими и с трудом верящими, что все это наяву. Величайший символ «холодной войны» пал.
Канонизация Альберта Хмеловского и Агнессы Богемской 12 ноября дала возможность Иоанну Павлу II предложить общественную интерпретацию этих эпических событий. Ярко демонстрируя еще раз, что в воле Провидения не существует простых совпадений, церемония канонизации в Риме дала возможность чехам и словакам объединить их энергию для следующей фазы революции 1989 г.
