В отличие от меня, Пуаро договорился о встрече – точнее, это сделал его камердинер Джордж. Он явился вовремя, и секретарша, не страдавшая пороками мисс Мейсон, отвела его к Вауту. Пуаро постарался скрыть свое удивление, увидев кабинет, в котором принимал адвокат.
– Добро пожаловать, добро пожаловать, – произнес Ваут, поднимаясь со стула, чтобы пожать руку посетителю. У него была обаятельная улыбка и непокорные снежно-белые волосы со множеством завитков. – Должно быть, вы Эр-кюль Пу-а-ро – я правильно произнес ваше имя?
– C’est parfait
[17], – одобрительно сказал Пуаро.
Лишь немногие англичане могли правильно произнести его имя и фамилию одновременно. И к тому же как не испытать восхищения человеком, который мог работать в таких условиях? Комната представляла собой поразительное зрелище: большая, футов двадцать на пятнадцать, с высоким потолком, у стены справа солидный письменный стол из красного дерева и зеленое кожаное кресло. Перед ними два обитых коричневой кожей кресла с прямыми спинками. Треть комнаты занимали книжный шкаф, лампа и камин. На каминной полке стояло приглашение на обед в Общество юристов.
Две трети оставшегося пространства было отдано неряшливым картонным коробкам, поставленным одна на другую – вместе они образовывали величественное строение, завораживавшее своей абсурдностью. Обойти коробки или протиснуться между ними не представлялось возможным. Их присутствие уменьшало объем кабинета до размеров, невыносимых для любого разумного существа. Большая их часть была открыта, и оттуда торчали самые разные вещи: пожелтевшая бумага, сломанные рамы от картин, старая одежда с грязными пятнами. За грудой коробок находилось окно с висевшими на нем лентами из бледно-желтой материи, никак не закрывавшими стекло, перед которым болтались.
– C’est le cauchemar
[18], – пробормотал Пуаро.
– Я вижу, вы заметили занавески, – извиняющимся тоном сказал Ваут. – Эта комната выглядела бы более привлекательно, если бы их заменили. Они ужасно старые. Я бы попросил одну из девушек из офиса их снять, но, как видите, никто не может до них достать.
– Из-за коробок?
– Да, дело в том, что моя мать умерла три года назад. Нужно все это разобрать, а я пока даже не сумел сделать проходы. И не во всех коробках мамины вещи. Многие из них принадлежат мне… личное имущество. – Казалось, данная ситуация его вполне устраивает. – Пожалуйста, присаживайтесь, мистер Пуаро. Чем я могу вам помочь?
Пуаро опустился в одно из свободных кресел.
– И вы не против работать с этим… личным имуществом? – Пуаро не мог удержаться и продолжал задавать вопросы.
– Я вижу, они вас завораживают, мистер Пуаро. Я полагаю, вы из тех, кто любит, чтобы все и всегда лежало на своих местах, не так ли?
– Вне всякого сомнения, мсье. Для меня это имеет огромное значение. Мне просто необходимо находится в среде, где все упорядочено, чтобы я мог мыслить ясно и продуктивно. А у вас не так?
– Я не позволяю старым коробкам меня отвлекать. – Ваут рассмеялся. – Я могу по нескольку дней их не замечать. Когда-нибудь я ими займусь. А до тех пор… почему я должен из-за них беспокоиться?
Брови Пуаро дрогнули, и он перешел к проблеме, которую пришел обсудить. Ваут выразил сожаление по поводу смерти своего старого доброго друга Барнабаса Панди и сообщил Пуаро те же факты, которые Роланд Мак-Кродден (и, возможно, в тот же самый момент) поведал мне: сланцевые шахты в Уэльсе, поместье Комбингэм-холл, две внучки, Линор и Аннабель, два правнука, Айви и Тимоти. Ваут также сообщил Пуаро подробности относительно Барнабаса Панди, отсутствовавшие в рассказе Роланда-Веревки: упомянул о верном и много лет служившем ему Кингсбери.
– Кингсбери был почти младшим братом для Барнабаса. Он чувствовал себя скорее членом семьи, чем слугой, хотя всегда очень старательно исполнял свои обязанности. Естественно, Барнабас не забыл о нем позаботиться. Наследство…
– О да, завещание, – сказал Пуаро. – Я бы хотел о нем узнать.
– Ну я не вижу в этом никакого возможного вреда и поэтому вам о нем расскажу. Барнабас не стал бы возражать, а его распоряжения оказались предельно простыми – такими, как все и ожидали. Но… могу я спросить вас, почему вы заинтересовались его завещанием?
– Мне дали понять, опосредованно, что Барнабас Панди убит.
– О, тогда понятно. – Ваут рассмеялся и закатил глаза. – Убийство? Нет, ни в малейшей степени. Барнабас утонул. Он заснул в ванне, погрузился в воду и, к сожалению… – Он не стал произносить очевидных слов.
– Это официальная версия. Однако существует вероятность, что его смерть лишь выдали за несчастный случай, в то время как на самом деле Барнабаса Панди убили.
Ваут энергично затряс головой.
– Несусветная чушь! Боже мой, кто-то распускает дурацкие слухи, вот только я не понимаю зачем? Наверняка женщина, ведь женщины обожают сплетничать. Мы, мужчины, намного более ответственные существа и не станем тратить время, чтобы понапрасну мутить воду.
– Значит, вы уверены, что смерть мсье Панди была несчастным случаем? – спросил Пуаро.
– У меня нет ни малейших сомнений.
– А откуда у вас такая уверенность? Вы присутствовали в ванной комнате, когда он умер?
Ваут выглядел оскорбленным.
– Разумеется, нет! Меня вообще не было в доме! Барнабас умер седьмого декабря, не так ли? В тот день мы с женой были на свадьбе моего племянника, так уж получилось. В Ковентри.
Пуаро вежливо улыбнулся.
– Я просто хотел заметить: если вас не было в том помещении, когда он умер, и даже в Комбингэм-холле, вы не можете утверждать, что смерть мсье Панди являлась несчастным случаем. Вдруг кто-то прокрался в ванную комнату и удерживал его под водой… Откуда вам знать, что там произошло или не произошло, если вы находились в Ковентри?
– Я хорошо знаю семью, – после паузы сказал Ваут, озабоченно нахмурившись. – И состою в дружеских отношениях со всеми. Я знаю, кто находился в доме, когда произошла трагедия: Линор, Аннабель, Айви и Кингсбери, и могу вас заверить, что никто из них не причинил бы вреда Барнабасу. Это немыслимо! Я сам видел, как они скорбели, мистер Пуаро.
Пуаро пробормотал себе под нос: «C’est ca»
[19]. Его подозрения оказались верными. Ваут принадлежал к той категории людей, которые верили, что убийства, зло и прочие серьезные неприятности случаются только в тех случаях, когда они не задевают их лично. Если такой человек прочитает в газете, что маньяк зарезал пятерых членов одной семьи, он не станет подвергать это сомнению. Однако стоит вам предположить, что человек, коего он считает другом, мог быть убит, вам ни за что не убедить его, что такое возможно.
