Мак-Кродден ждал.
– Я видел, как он гладил Хоппи – нынешнего пса. Я даже подумал, что мне показалось. Прежде он лишь орал на собак и выгонял вон, говоря о них всякое. Например, что они переросшие крысы. И всякий раз, как он произносил эти слова, на глазах Аннабель появлялись слезы, что неизменно его развлекало. «Пора уж тебе вырасти и перестать быть ребенком», – повторял он. Мне кажется, он рассчитывал сделать ее сильнее. Я уверен, он любил ее не меньше, чем старшую внучку, но лишь не одобрял поведение и образ жизни. А потом, конечно… должно быть, решил, что больше ее не любит, – печально сказал Ваут.
– И захотел изменить завещание?
– Да. То, как он говорил о ней, обсуждая новое завещание… мне стало очевидно, что он ее совсем разлюбил. Что-то убило его любовь.
– И все же в тот день вы видели, как он гладит собаку?
– Да, и это показалось мне очень странным. Он не просто погладил Хоппи, он почесал его за ухом и назвал хорошим мальчиком. Как я говорил, это было совсем на него не похоже. Кстати, а где же тип с выпивкой?
Глава 18
Находка миссис Доккерилл
– Ваш рассказ восхищает меня, мсье, – сказал Пуаро Роланду Мак-Кроддену. – Раз за разом вы настаиваете, что не станете оказывать вашему другу Пуаро даже маленькой услуги…
– Ну услуга была вовсе не маленькой, – запротестовал Мак-Кродден.
– …и не намерены использовать предложенный мной метод, дабы извлечь из Питера Ваута информацию, которую он скрывает. И потом, отказавшись, вы делаете все, о чем я вас просил, да к тому же безупречно исполнив свою роль! Ни один знаменитый актер не справился бы лучше!
Мы трое находились в особняке «Уайтхэйвен». Я предложил Мак-Кроддену встретиться в его офисе, но он и слушать не захотел, и у меня появилось весьма определенное подозрение, что он снова избегает мисс Мейсон.
– Пожалуй, я даже стыжусь того, что сделал, – признался Мак-Кродден. – Я не люблю вести себя вероломно.
– Но вы поступили так из лучших побуждений, mon ami.
– Ну да… Новые сведения о завещании Панди все меняют, не так ли?
– Да, пожалуй, – согласился я.
– Вы оба ошибаетесь, – заявил Пуаро. – Конечно, любой новый факт потенциально полезен, но этот, как и многие другие, которые нам удалось обнаружить, не позволяют нам продвинуться вперед ни на шаг.
– Неужели вы серьезно? – спросил Мак-Кродден. – У Аннабель Тредуэй имелся очень серьезный мотив для убийства деда. Все предельно ясно: он собирался изменить завещание и оставить ее без единого пенни.
– Но Линор и Айви Лавингтон заверили меня, что мадемуазель Аннабель не могла его убить.
– В таком случае они лгут.
Я был склонен согласиться с Мак-Кродденом.
– Как бы сильно они ни любили Панди, это могло и не помешать им солгать, чтобы защитить Аннабель, – заметил я.
– Тут я с вами согласен, – сказал Пуаро. – Они могли солгать, чтобы спасти жизнь мадемуазель Аннабель, и она могла совершить убийство, чтобы обеспечить себе материальную независимость, – то и другое вполне возможно. Однако возникает одна проблема: она не знала о желании деда изменить завещание. А значит, у нее не было мотива.
– Ваут мог ошибаться в данном вопросе, – предположил я.
– «Мог» ничего нам не дает, Кетчпул. Да, она могла подслушать разговор о новом завещании, а ее сестра и племянница могли солгать, чтобы ее спасти, – но нельзя сделать никаких окончательных выводов из двух этих предположений.
Он был прав. Когда отчаянно ищешь решение, а потом вдруг узнаешь, что некто может лишиться наследства из-за нового завещания, возникает огромное искушение посчитать это серьезным мотивом для убийства.
– Хотел бы я знать, что такого сделала мисс Аннабель незадолго до смерти Панди, – сказал Мак-Кродден. – Должно быть, что-то в самом деле отвратительное, если ее поступок заставил Панди помириться с врагом, с которым он порвал отношения десятки лет назад.
– У нас нет оснований считать, что две эти вещи как-либо связаны, – заметил Пуаро.
– Но так должно быть, – возразил Мак-Кродден. – Когда неприязнь к одному человеку становится всеобъемлющей, вы обнаруживаете, что… можете принять решение покончить с другой враждой или ненавистью. Никто не хочет считать себя злопамятным, склонным к бесконечным обидам.
– Ваши рассуждения представляются мне интересными, – сказал Пуаро. – Продолжайте, друг мой.
– Ну если порыв злобы, направленный против одного человека, начинает быстро расти в вашей душе, быть может, даже выходит из-под контроля, только естественно, что мы стремимся смягчить это состояние… нарочитым великодушием. Если мне будет позволено сделать предположение, я бы сказал, что в тот момент, когда Панди решил вычеркнуть из завещания Аннабель Тредуэй, он захотел проявить и некую доброту, помирившись со старым врагом Винсентом Лоббом и погладив пса, которого обычно игнорировал…
– То есть выглядеть в собственных глазах хорошим, снисходительным человеком? – спросил Пуаро. – Oui, je comprend. Ну и далее… мы также можем предположить, что коль скоро он принял такое решение, гнев мсье Панди по адресу мадемуазель Аннабель был очень силен.
– Да, и тогда моя теория оказывается верной, – кивнул Мак-Кродден.
– Ваш опыт общения с мисс Эмералд Мейсон позволил вам сделать такой вывод? – спросил у него Пуаро.
– Да. Когда я в первый раз сообразил, как велика моя иррациональная ненависть к ней, я почуял нужду… ну мне захотелось освободиться от некоторых моих не столь существенных обид.
– А у вас их много? – спросил я.
– Несколько. Разве не у всех они есть?
– У меня нет, – сказал я. – Не могу вспомнить даже одной. У вас есть старые обиды, Пуаро?
Он не успел ответить, так как раздался стук в дверь, и в комнату вошел слуга Джордж.
– Вас хочет видеть леди, сэр, – объявил Джордж. – Я сказал ей, что вы заняты, но она говорит, это срочно.
– Ну в таком случае мы должны с ней встретиться. Она назвала свое имя?
– Да, сэр. И весьма четко. Она сказала, что ее зовут Джейн Доккерилл, а также добавила, что она миссис Хьюго Доккерилл, жена хозяина пансиона в колледже Тервилл, где живут Тимоти Лавингтон и Фредерик Рул.
– Пожалуйста, попросите ее войти, Джордж.
* * *
Джейн Доккерилл оказалась совсем крошечной, с вьющимися каштановыми волосами, в очках в черной оправе и с большой коричневой сумкой, которую она держала обеими руками. И сумка эта была шире, чем она. Джейн Доккерилл быстро двигалась и говорила. Когда Пуаро встал и представился, она пожала ему руку и одновременно спросила:
– А кто эти джентльмены?
– Роланд Мак-Кродден, адвокат, и инспектор Кетчпул из Скотленд-Ярда.
