Мне вообще не следовало тебе писать, и ты должен обещать, что никому не расскажешь о письме. Это очень важно, Тимми. Я не знаю, сумею ли когда-нибудь вернуться к прежней жизни, но обязательно буду отправлять тебе весточку всякий раз, как у меня появится возможность. Пусть это станет нашей маленькой тайной. Как только смогу, я пришлю тебе адрес, на который ты сможешь писать. Тогда мы будем общаться по-настоящему. Я чрезвычайно тобой горжусь, Тимми, и думаю о тебе каждый день.
Твой любящий отец,
Сесил Лавингтон».
Письмо было помечено 21 июня 1929 года – почти восемь месяцев назад.
– Боже мой, – сказал я, чувствуя, как сердце громко стучит у меня в груди.
– Я не думаю, что отец будет недоволен, что я показал вам письмо, – сказал Тимоти. – А вот матери, Айви и тете Аннабель про него знать нельзя. Наверняка не станет он возражать, и если я расскажу о нем полицейскому. Мне ужасно хотелось с кем-нибудь поделиться, было так трудно сидеть молча, пока миссис Доккерилл объясняла, что я должен испытывать печаль из-за смерти отца. Она понятия не имеет, что он жив. Должно быть, они хоронили пустой гроб. Ха! Ваше лицо – это нечто! Я знал, что письмо вас потрясет.
– Так и есть, – тихо сказал я, глядя на адрес: «Куд-хаус, колледж Тервилл», напечатанный на конверте. Две буквы «е»; две маленьких улики. И множество таких же в самом тексте.
Горизонтальный штрих каждой «е» имел крошечное отверстие, сквозь которое просвечивала бумага. За много месяцев до истории с четырьмя письмами их автор, притворившийся Эркюлем Пуаро, прислал весточку Тимоти Лавингтону.
Вопрос все тот же: зачем? И как кусочки этой головоломки соотносятся друг с другом?
Глава 24
Старинная неприязнь
В самом центре Уэльса, за сильно поцарапанным кухонным столом сидел Эркюль Пуаро, а напротив него – Дебора Дейкин, полная женщина с седеющими волосами, которая за то короткое время, что они провели вместе, успела много раз повторить Пуаро, как ей хочется повыше поднять ноги, чтобы они не отекали, и о том, что этого сейчас никак не сделать. Она затягивала начало разговора почти двадцать минут, суматошно двигаясь по кухне, собирая тарелку с пирожными, которые пришлись бы по вкусу такому замечательному детективу. Наконец она села и теперь потирала лодыжки, строила гримасы и что-то бормотала себе под нос, жалуясь на ноги, пока Пуаро читал письмо, которое она положила на стол рядом с пирожными.
Отыскать миссис Дейкин оказалось совсем не просто. Ее маленький коттедж находился вовсе не в городе Лланидлос, как сообщалось в адресе, а в небольшой роще, в двух милях от него и еще дальше от того, что называется «цивилизацией». Ни из одного окна коттеджа не было видно жилья – лишь деревья со всех сторон. И если бы шофер не заверил Пуаро, что будет ждать так близко к дому, как это возможно, и потом отвезет его обратно на станцию, великий сыщик определенно начал бы волноваться.
Он во второй раз читал письмо, отправленное Барнабасом Панди Винсенту Лоббу по адресу Долгеллау в Уэльсе в конце прошлого года. Имелась и точная дата – 5 декабря, всего за два дня до его смерти.
Вот что писал Панди:
«Дорогой Винсент,
я уверен, ты удивишься, когда получишь от меня это письмо. В свою очередь, я и сам удивлен, что решил его написать. Я не могу знать, как ты отнесешься к этому после стольких лет и доставит ли оно тебе радость, которую ты испытал бы годы назад, или же ты давно вычеркнул меня из своей жизни и больше не вспоминаешь. Я спрашиваю себя, не причиню ли я больше вреда, чем пользы, ведь прошло так много времени, мы оба стали стариками, и нам осталось совсем мало. В конце концов я решил попытаться исправить зло, которое причинил тебе много лет назад.
Хочу, чтобы ты знал: я тебя прощаю. Я понимаю твой выбор, понимаю, что ты поступил бы иначе, если бы не был уверен, что тебе грозит смертельная опасность. Мне не следовало так долго винить тебя за проявленную слабость, в особенности если учесть, что ты пытался искупить свою ошибку, признавшись во всем, чего можно было не делать. Так что это был смелый поступок.
Теперь я сожалею, что не сумел взглянуть на ситуацию с твоей точки зрения намного раньше, не признал, что на твоем месте я тоже мог бы испугаться и думать лишь о том, чтобы спасти собственную жизнь и жизнь своей семьи, а не о справедливости и морали, и потому прошу тебя проявить больше великодушия ко мне, чем его проявил к тебе я. Мне искренне жаль, Винсент, что так получилось. Теперь я понимаю, что отсутствие сострадания к тебе являлось большим грехом, чем совершенное тобой.
Пожалуйста, прости меня.
Барнабас».
Пуаро оторвался от чтения.
– Вы получили письмо только три недели назад? – спросил он у миссис Дейкин.
Она кивнула.
– Винсент умер, и оно какое-то время лежало нераспечатанным, пока кто-то не решил проверить, остался ли в живых кто-то из его семьи – и прежде чем вы спросите, скажу сразу: я не знаю кто. Мне известно лишь одно: когда я как-то раз пришла домой, я обнаружила на коврике у своих дверей письмо, которое вполне могли потерять, и тогда его никто бы не прочитал. То, что оно оказалось здесь, большая удача, если только оно имеет какое-то значение, – и должна признать, мистер Прарроу, что это единственный плюс здесь. В противном случае, если письмо окажется бесполезным для вас… лично я предпочла бы его не читать.
– Что вы имеете в виду, мадам?
– Только то, что я едва не расплакалась от радости, когда вы сказали, кто вы такой, и спросили, не знаю ли я что-нибудь о письме, которое мистер Панди прислал Винсенту. «Неисповедимы пути Господни», – подумала я тогда. Я так хотела, чтобы глаза мои не увидели ужасного послания, чтобы мистер Панди не писал этого письма – а тут знаменитый детектив говорит мне, что оно может помочь в важном деле! И я не стану жалеть о пролитых слезах, если оно пригодится вам, мистер Прарроу. И не буду переживать, если выяснится, что кто-то убил мистера Панди – потому что мне его не жалко. Совсем. И дело тут не в нем. Тем не менее убийца совершил преступление, и его следует поймать.
– Ваши слова звучат так, что мне следовало бы спросить, где вы находились в день смерти мистера Панди. Вы говорите, что сильно ненавидели его.
– Сильно? – На лице миссис Дейкин появилось недоумение. – О, я действительно ненавидела его, мистер Прарроу. Но достаточно ли этого для убийства? Я никогда не позволю себе отнять жизнь у другого человека. Это запрещено законом, и я не стану его нарушать. Иначе зачем нужны законы, не так ли? Чтобы разъяснять нам, что можно делать, а чего – нет? Но, пожалуйста, не думайте, что я не убивала мистера Панди из-за того, что ненавидела его недостаточно.
– Почему вы его ненавидели?
– Из-за того, что он сделал с Винсентом. Осмелюсь предположить, что вы уже знаете точку зрения мистера Панди на эту историю.
Пуаро ответил, что нет.
