– Я согласен. Дом подобен леднику со стенами и крышей.
– Вы перестанете наконец суетиться? – рявкнул Мак-Кродден. – Что это такое, Пуаро? – Он указал на лист бумаги, лежавший лицевой стороной вниз там, что Кингсбери наверняка назвал бы «письменным столом мистера Панди».
– Ага! – сказал Пуаро. – Всему свое время, mon ami, всему свое время.
– А что в коричневом пакете?
– Я отвечу на все ваши вопросы, bientôt
[40]. Но сначала… мне очень жаль, мой друг, но сначала я должен сообщить вам ужасную новость. Пожалуйста, присядьте.
– Ужасную?.. – Лицо Мак-Кроддена посерело. – Джон?
– Non, non. С Джоном все в полном порядке.
– Но тогда в чем дело? Говорите прямо!
– Речь о la pauvre
[41] мадемуазель Мейсон. Эмералд Мейсон.
– Что с ней? Вы ведь ее не пригласили? Пуаро, я вас ударю, если…
– Пожалуйста, mon ami. – Пуаро приложил палец к губам. – Я прошу вас, тише.
– Просто скажите, ради бога, – прорычал Мак-Кродден. – Что мисс Мейсон устроила на сей раз?
– Произошла автомобильная катастрофа. Мисс Мейсон находилась в машине, когда… перед ней неожиданно возникла лошадь.
– Лошадь? – спросил я.
– Да. Кетчпул, лошадь. Пожалуйста, не перебивайте. Больше никто не пострадал, но бедная мисс Мейсон… О! C’est vraiment dommage!
– Вы хотите сказать, что Эмералд Мейсон мертва? – спросил Мак-Кродден.
– Нет, мой друг. Но для нее было бы лучше, если б она умерла. Молодая леди, у которой впереди вся жизнь…
– Пуаро, я требую, чтобы вы немедленно рассказали мне все… – начал Мак-Кродден, лицо которого стало красным, как свекла.
– Конечно, конечно. Она потеряет обе ноги.
– Что?! – воскликнул Мак-Кродден.
– Боже мой! – сказал я. – Это ужасно.
– В данный момент хирург ампутирует их. Ему не удалось сохранить ни одну, ни другую. Повреждения слишком велики.
Мак-Кродден вытащил платок и принялся вытирать лоб. Он некоторое время молчал, потом несколько раз тряхнул головой.
– Но это… просто… неописуемо… я не могу поверить. Обе ноги?
– Да, обе.
– Мы должны… Фирма должна обеспечить ее всем необходимым. И цветами. Корзина с фруктами. И деньги – проклятье! Столько, сколько ей потребуется, лучшее медицинское обслуживание из возможных. Должны существовать специалисты, которые работают с людьми после таких случаев, чтобы они могли потом… – Рот Мак-Кроддена перекосился, кровь отлила от лица, и кожа стала почти прозрачной. – А она сможет вернуться к работе? Если нет, это ее убьет. Правда, так и будет. Она любит свою работу.
– Мсье Мак-Кродден, мне очень жаль, – сказал Пуаро. – Вас не интересуют молодые женщины, я знаю, тем не менее то, что случилось, вас ужасно потрясло.
Роланд Мак-Кродден медленно двинулся к ближайшему креслу, опустился в него и закрыл лицо руками. В этот момент Пуаро повернулся ко мне и подмигнул.
Я удивленно на него посмотрел, и он подмигнул снова. Я не поверил глазам. Неужели такое возможно?
Я бросил на него вопросительный и суровый взгляд. Подал ли Пуаро мне сигнал, что солгал Мак-Кроддену? Неужели с Эмералд Мейсон все в порядке, обе ноги все еще соединены с телом и никто не собирается их резать? В таком случае что он задумал?
Быть может, мне следовало как-то отреагировать? Что произойдет, если я скажу Мак-Кроддену: «Пуаро только что мне подмигнул; я полагаю, он вас разыгрывает»? Но едва ли такую фразу следовало произносить при данных обстоятельствах.
– Mon ami, может быть, вы хотите вернуться к себе в комнату? – спросил Пуаро Мак-Кроддена. – Мы с Кетчпулом будет держать оборону, пока вы не придете в себя и не сможете продолжать.
– Что продолжать? Я сожалею, я… Эта ужасная новость вывела меня из равновесия.
– Да, я вижу, – сказал Пуаро.
– Кетчпул, я приношу свои извинения, – едва слышно сказал Мак-Кродден.
– За что? – спросил я.
– Я сегодня ужасающе вел себя с вами. Вы просто святой и вынесли все без единой жалобы. Мое поведение иначе как безобразным назвать нельзя, и вы ничего подобного не заслужили. Пожалуйста, примите мои самые искренние извинения.
– Конечно, – сказал я. – Все уже забыто.
– Джентльмены, нам нужно многое обсудить, – вмешался Пуаро. – Мсье Мак-Кродден, вы спросили меня про лист бумаги. Если хотите, можете на него взглянуть. Вы, Кетчпул, тоже, если наш друг все еще слишком расстроен.
– Он выглядит огорченным, – многозначительно сказал я. – Разве вам так не кажется?
Пуаро улыбнулся. Именно в этот момент я понял, что ногам Эмералд Мейсон не грозит опасность. Я был недоволен собой. Ничто не мешало мне сказать Мак-Кроддену, что его обманули, так почему же я молчу, подыгрывая Пуаро и его плану?
Я подошел к столу, взял листок, перевернул его и увидел напечатанные слова: «Длинношеее лелеет змеееда».
– Какого черта?.. – пробормотал я.
Пуаро расхохотался.
– Вы прислали мне пишущую машинку? – спросил я.
– О! Oui, c’etait
[42] Пуаро! Я поручил Джорджу ее доставить, объяснив, какие слова следует сказать. Он сыграл свою роль превосходно и передал миссис Ансворт сообщение про длинношеее.
– Хватит игр, Пуаро. Почему вы просто мне не сказали, что нашли пишущую машинку?
– Тысяча извинений, mon cher. У Пуаро часто возникают озорные импульсы.
– Где вы ее нашли?
– Где я нашел длинношеее? Здесь, в Комбингэм-холле. Ни слова, Кетчпул. Никто не знает, что машинка исчезла.
– Но тогда… четыре письма от вашего имени написаны кем-то из живущих здесь?
– Письма были напечатаны здесь, да.
– Но кем?
– А это серьезный вопрос! У меня есть подозрение – но не более того, я ничего не могу доказать. Точный ответ… – Он вздохнул. – После такой большой и трудной работы он все равно от меня ускользает.
– Но разве вы не обещали раскрыть правду о смерти мистера Панди к двум часам завтрашнего дня? – напомнил я ему.
– У Пуаро остается все меньше времени. – Он улыбнулся, словно эта мысль его обрадовала. – Выставит ли он себя ужасным глупцом? Нет, он не может! Он должен думать о своей репутации! Должен сохранить свое доброе имя – безупречное имя Эркюля Пуаро. Alors,осталось сделать только одну вещь! Тайна должна быть раскрыта до двух часов. Я близок, друзья мои… очень близок к разгадке. Я уже чувствую ее здесь. – Он указал на голову. – Маленькие серые клеточки напряженно работают. Времени все меньше… и это вселяет в меня энергию, Кетчпул. Вдохновляет! Не беспокойтесь, все будет хорошо.
