– Меня радует, что вы пытаетесь защитить убийцу Кингсбери, мадемуазель. Это подтверждает мою правоту во всех аспектах. Правда, которую поведал вам ваш собеседник, пока Кингсбери слушал в коридоре… тронула ваше сердце, не так ли? И несмотря на непростительные поступки, совершенные им, вы не в силах ожесточить свое сердце против.
Айви Лавингтон отвернулась.
– Как я уже сказала: вы и так все знаете, мистер Пуаро. Вам не нужно мое подтверждение.
Пуаро повернулся к Сильвии Рул.
– Мадам, за исключением вашей дочери и будущего зятя, вы когда-нибудь видели лица кого-либо из присутствующих здесь?
– Конечно, видела, – фыркнула она. – Я видела ваше лицо, мистер Пуаро.
– Мне следовало добавить «кроме Эркюля Пуаро»! Есть ли в комнате еще кто-то, кого вы узнаете?
Сильвия Рул опустила глаза.
– Да, я встречала миссис Лавингтон раньше. Линор Лавингтон, хотя и не знала ее настоящего имени, – проговорила через несколько секунд Сильвия Рул. – Тринадцать лет назад. Она сказала, что ее зовут Ребекка… Ребекка Грей или… нет, Грейс. Ребекка Грейс.
– Как вы думаете, почему мадам Лавингтон посчитала необходимым скрыть свое настоящее имя? Пожалуйста, не пытайтесь нас обмануть. Пуаро все знает.
– Миссис Лавингтон была беременна и не хотела рожать, – сказала Сильвия Рул. – Когда я была моложе, я… помогала женщинам, оказавшимся в щекотливом положении. И хорошо знала свое дело. Я оказывала эти услуги тайно. Большая часть леди, приходивших ко мне за помощью, не называли мне настоящих имен.
– Мадам? – Пуаро повернулся к Линор Лавингтон.
– Это правда, – сказала она. – Мы с Сесилом были несчастливы, и я подумала, что еще один ребенок все только усугубит. Но в конце концов я не смогла решиться. На нашей первой встрече миссис Рул призналась мне, что и она ждет ребенка. Она его очень хотела, но сказала, что хорошо понимает, каково вынашивать нежеланное дитя. Услышав ее слова, я извинилась и ушла. И больше не вернулась. Мой ребенок, я поняла, вовсе не был нежеланным. И я не смогла так с ним поступить.
Линор Лавингтон бросила злобный взгляд в сторону Сильвии Рул.
– Миссис Рул, – продолжала Линор Лавингтон, – пыталась навязать мне эту процедуру, как только поняла, что я передумала, – так сильно она не хотела терять клиента.
Тимоти Лавингтон, в глазах которого стояли слезы, с трудом поднялся на ноги.
– И ребенок, которого ты не хотела, – это я, мама? – спросил он.
– Она не стала доводить дело до конца, – вмешалась Айви.
– Я знала, что буду любить тебя, когда ты появишься, Тимми, – сказала ему Линор. – Так и вышло.
– А ты говорила отцу, что хотела от меня избавиться таким варварским способом? – с отвращением спросил Тимоти.
– Нет. Я никому не рассказала.
– В самом деле, – подтвердил Пуаро. – Вы никому не рассказали. Это очень важно.
Пуаро сделал жест в мою сторону. Мне следовало начинать действовать. Я вышел из комнаты и вскоре вернулся с маленьким столиком, который поставил посреди комнаты, чтобы все могли его видеть. Столик был накрыт белой салфеткой. Пуаро отказался мне рассказать, что под ней находилось, но я не сомневался, что понял его замысел. Судя по выражению лица Роланда Мак-Кроддена, он подумал то же, что и я. Так и оказалось. Пуаро снял салфетку, и на маленькой тарелке мы увидели кусок торта «Церковное окно». Рядом с тарелкой лежал нож. Интересно, сколько кусков этого сбивающего с толку торта он привез с собой в Комбингэм-холл? Должно быть, Фи Спринг страшно радовалась, когда ей удалось продать такое количество.
– Вы таким способом даете нам понять, что раскрыть эту тайну было так же просто, как съесть кусочек торта, Пуаро? – подал голос Хью Доккерилл. – Проще простого
[43], да? Превосходно, не так ли? – Он громко захохотал.
Жена попросила его успокоиться, и он пристыженно замолчал.
– А теперь я продемонстрирую вам, леди и джентльмены, что, раскрыв «Тайну трех четвертей», мы подойдем к разгадке всей головоломки!
– А в чем состоит «Тайна трех четвертей»? – спросил инспектор Трабвелл.
– Я объясню, инспектор. Вы видите, как и все присутствующие, что здесь четыре четверти торта. В верхнем ряду, если я могу так выразиться, находятся маленький желтый квадрат, а также розовый, в нижнем – сначала розовый, потом желтый. Кроме того, ведь я пока не применил нож, у нас имеется целый кусок, не разделенный на части.
И Пуаро впечатляющим движением разрезал кусок торта на две половинки, отодвинув их на противоположные стороны тарелки.
– Сначала я решил, что четыре человека, получившие письма, в которых их обвинили в убийстве Барнабаса Панди, делятся на две пары: Аннабель Тредуэй и Хью Доккерилл, которые были связаны с мсье Панди, и Сильвия Рул и Джон Мак-Кродден, которые на первый взгляд, не имели к нему отношения. Потом от мсье Доккерилла я узнал, что сын мадам Рул Фредди учится в колледже Тервилл, той самой школе, которую посещает Тимоти Лавингтон. Итак! Пуаро поступает таким образом!
Он взял половину куска торта и разрезал ее надвое.
Теперь он расставил их иначе: три кусочка вместе и один отдельно.
– А это, mes amis, и есть то, что я назвал «Тайной трех четвертей»! Почему мсье Джон Мак-Кродден стал исключением? Почему он – человек, не знавший Барнабаса Панди, никогда не слышавший его имени и не имевший с ним ничего общего, почему выбран и он, тогда как остальные трое имели очевидные связи с мсье Панди и его семьей? Почему автор фальшивых писем написал их этим трем людям и Джону Мак-Кроддену?
И я спросил себя: быть может, автор писем хочет, чтобы я обратил особое внимание на Джона Мак-Кроддена. А потом произошло нечто, вызвавшее мое недоумение. Я присутствовал, когда мадемуазель Айви упомянула имя Фредди Рула в разговоре со своей матерью, и заметил, что Линор Лавингтон пришла в ужас. Практически застыла от потрясения.
Почему, подумал я, она так среагировала на имя мальчика, который учится вместе с ее сыном?
Вероятно, Пуаро хотел сам ответить на свой вопрос, но я не устоял перед озарившей меня в этот момент догадкой.
– Пока вы не упомянули о том, что Фредди Рул находится в колледже Тервилл, она об этом не знала, – сказал я. – Она понятия не имела, что сын Сильвии Рул учится с ее сыном.
– Précisément! Ей было известно, что его называют «странный одинокий Фредди», но она не знала его фамилии, поскольку он проучился в Тервилле всего несколько месяцев. Линор Лавингтон не знала, что мадам Рул, с которой она встречалась тринадцать лет назад, – мать «странного одинокого Фредди», пока ее дочь не назвала фамилии. А потом, чтобы сбить меня со следа, Линор Лавингтон сделала вид, что всячески противится отношениям Тимоти с Фредди, предупреждая, чтобы он с ним не общался. Не хотела, чтобы я заподозрил, что она испытывает ужас не перед мальчиком, а перед его матерью. Позднее она и вовсе забыла, что говорила о своем отношении к Фредди. Когда я упомянул о нем, она не выказала ни малейшей враждебности и явно не собиралась его критиковать. И не возражала против того, чтобы ее сын провел некоторое время с Фредди в Комбингэм-холле.
