– Потом Тимоти показал инспектору Кетчпулу письмо, якобы написанное его отцом, – продолжал Пуаро. – Кетчпул сразу заметил брак в литерах «е» и понял, что письма от имени Пуаро и это напечатаны на одной и той же машинке. Не сомневаюсь, вы все понимаете, почему нам так хотелось ее найти.
Во время моего первого визита сюда я попросил у мадам Лавингтон разрешения осмотреть их пишущую машинку. Она мне отказала. В тот момент у меня не имелось никаких оснований думать, что мистера Панди убили, и она не была обязана ничего мне показывать. Ну а когда я прибыл в Комбингэм-холл во второй раз, оказалось, что она передумала и готова сотрудничать.
– Мы все хотели вам помочь, мистер Пуаро, но вы нас обманули, – сказала Аннабель Тредуэй. – Вы дали нам понять, что можете доказать, будто дедулю убили. Однако теперь утверждаете, что это был несчастный случай, как все и полагали.
– Мадемуазель, я внимательно слежу за тем, что говорю, и ни разу не произнес ни одного слова, которое не являлось бы правдой. Я лишь сказал вам, что уверен в наличии виновника преступления, убийцы, которого следует поймать, а до тех пор вам грозит серьезная опасность. Ваша сестра хотела, чтобы вас повесили за убийство вашего деда. Когда она призналась в своих намерениях мадемуазель Айви – а именно этот разговор подслушал Кингсбери, – она еще никого не успела убить.
Возможно, она бы не стала доводить дело до предъявления вам обвинения. Я не знаю. Но одно мне известно наверняка: вскоре после их разговора, полагая, что она рискует и ее могут разоблачить, она оставила Кингсбери умирать. Мадам Лавингтон, я не лгал и даже не искажал правду, назвав вас убийцей. Это вопрос характера. Вы стали убийцей в тот момент, когда начали планировать смерть вашей сестры.
Линор Лавингтон посмотрела на Пуаро молча и без всякого выражения.
– Почему Линор хотела, чтобы ее сестру повесили? – спросил Джон Мак-Кродден.
– И как насчет трех других писем? – спросила Аннабель Тредуэй. – Какими бы ни были намерения Линор в отношении меня, зачем она отправила такие же письма мистеру Доккериллу, миссис Рул и мистеру Мак-Кроддену?
– Мадемуазель, мсье – пожалуйста. Я еще не закончил объяснений. А так как нельзя подойти к концу, не начав сначала, пожалуйста, позвольте мне рассказать вам о пишущей машинке. Линор Лавингтон призвала на помощь всю свою хитрость, чтобы обмануть Пуаро, но у нее не получилось. О да, она очень умна. Машинка, которую мне не позволили осмотреть, когда я приехал сюда впервые… как раз и была той самой, с испорченной буквой «е».
Между моим первым и вторым визитами в Комбингэм-холл миссис Лавингтон решила, что будет разумным показать, что она готова сотрудничать. Едва я приехал, она сразу же сообщила мне, что я могу осмотреть машинку и что она недавно купила новую. Старая, по словам Линор Лавингтон, находилась не в лучшем состоянии. И чтобы продемонстрировать добрую волю, она добавила, что сохранила старую: ведь мне, наверное, нужна именно она.
Естественно, новая машинка, еще находившаяся в магазине, когда были напечатаны письма, не могла меня интересовать. Мадам Лавингтон сказала, что попросила Кингсбери приготовить мне обе, чтобы я мог их проверить. Да, она умна – но все-таки недостаточно.
Одна из пишущих машинок выглядела как новая. Вторая тоже, за исключением нескольких царапин и трещин, которые совсем не трудно нанести. Alors, Пуаро сделал тесты и заметил нечто странное. Литера «е» на обеих машинках была совершенно исправной, и получалось, что обе вне подозрений. Однако не только буква «е», но и все остальные были безупречными. Я не заметил никакой разницы в качестве. Если не считать нескольких царапин, обе пишущие машинки могли быть совершенно новыми, купленными в одном и том же магазине утром. И тогда я подумал: а что, если Линор Лавингтон солгала мне и вместо старой и новой предъявила две новые машинки? Для чего она могла так поступить?
– Она бы так поступила, если бы не хотела, чтобы вы видели настоящую, старую машинку, – сказал Тимоти. – А она не могла вам ее показать, ведь тогда она сразу выдала бы себя.
– Тимми, не надо, – попыталась остановить его Айви. – Тебе необязательно быть тем, кто произносит эти слова.
– Сейчас не время думать о семейных узах, – возразил ее брат. – Так я прав, мистер Пуаро?
– Да, Тимоти, прав. Твоя мать проявила небрежность, подумав, что достаточно сказать мне, будто старая машинка плохо работала. Она не подумала, что я проверю обе и замечу, что они выглядят одинаково, ведь на одной было множество царапин. Меня едва не обманули! И я спросил себя: «Быть может, старая машинка находится в отличном состоянии и в некоторых ситуациях работает хорошо, но в других просто отказывает?» Я задавал себе этот вопрос, когда появилась Аннабель Тредуэй и сказала: «Я вижу, вы начали изучение пишущих машинок. Линор дала мне строгие указания оставить вас в покое и не мешать вашей детективной работе».
Почему мадемуазель Аннабель, увидев две пишущие машинки и два листа бумаги, на каждом из которых были напечатаны слова, пришла к выводу, что я только начал эксперимент с машинками, а не завершил его? Я смог придумать только одну причину: она знала, что в доме их три — две новые, и одна старая, которую миссис Лавингтон спрятала.
– Вот почему миссис Лавингтон велела мисс Тредуэй вас не беспокоить, – заметил Юстас Кэмпбелл-Браун. – Если мисс Тредуэй знала, что в доме появились две новые машинки, она могла невольно выдать сестру.
– Exactement. И не забывайте: Линор Лавингтон не могла просить сестру солгать. Если бы она так поступила, у мадемуазель Аннабель сразу бы появились подозрения о том, кто написал четыре письма.
– И… – неуверенно начала Аннабель Тредуэй, – когда вы попросили меня внимательно посмотреть на листы бумаги и я не смогла увидеть никакой разницы…
– Вы были совершенно правы! И я сказал вам, – разве не так? – что заметил нечто важное? Речь шла именно об отсутствии разницы. Способность увидеть отсутствие какой-то детали часто оказывается весьма полезной. Я дождался, когда Линор Лавингтон спустится вниз, оставив свою спальню, и обыскал ее комнату. Как я и рассчитывал, мне удалось найти там старую пишущую машинку. Она находилась в сумке под кроватью. Быстрая проверка позволила установить, что именно у нее испорчена литера «е».
Тимоти бросил яростный взгляд на мать.
– Ты собиралась убить меня до того как я родился, – сказал он. – Ты изменяла отцу. Ты расправилась с Кингсбери и хотела, чтобы тетю Аннабель повесили, но мистер Пуаро тебя остановил. Ты чудовище.
– Ну хватит! – сказал Джон Мак-Кродден и повернулся к Пуаро. – Уж не знаю, в чем вы подозреваете Линор, но вы не может считать приемлемым, чтобы мальчик так обращался к матери в присутствии чужих людей!
– Я не подозреваю, мсье. Я знаю. Скажите мне – ведь вы знаете Линор Лавингтон, – что вы сделали, чтобы вызвать ее гнев?
Мак-Кродден заметно удивился.
– Вызвать гнев? Но как… откуда…
