Пуаро сел, поправив перед собой столовые приборы (как он поступал всегда), и попытался не смотреть на коллекцию чайников, расставленных на высоких стенных полках. Их вид был для него невыносим: все они стояли так, что носики смотрели в разные стороны совершенно случайным образом. В этом начисто отсутствовал порядок. Интересоваться заварочными чайниками, собрать их так много и не чувствовать необходимости выстроить их определенным образом!
Пуаро подозревал, что Фи сознательно создает хаос, чтобы вызвать у него раздражение. Однажды, когда чайники стояли почти правильно, он заметил ей, что один из них направлен немного не в ту сторону. И с тех пор всякий раз, когда он приходил в кафе, среди чайников царил полнейший беспорядок. Фи Спринг плохо принимала критику.
Она появилась рядом с ним и со стуком поставила тарелку между ножом и вилкой. На ней лежал кусок торта, который Пуаро не заказывал.
– Мне требуется ваша помощь, – сказала она, прежде чем он успел спросить о Кетчпуле, – но прежде вам нужно поесть.
Это был ее знаменитый торт «Церковное окно», получивший название из-за того, что каждая порция состояла из двух желтых и двух розовых квадратов, напоминавших витражи церковных окон. Пуаро считал это название неудобоваримым. Да, церковные окна были цветными, но прозрачными и из стекла. С тем же успехом можно было назвать торт «Шахматная доска» – именно она приходила Пуаро в голову, когда он смотрел на него: шахматная доска, вот только слишком маленькая и с неправильным раскрасом.
– Я телефонировал в Скотленд-Ярд сегодня утром, – сказал он Фи. – Мне сообщили, что Кетчпул с матерью уехал на праздники к морю. Мне это показалось маловероятным.
– Ешьте, – потребовала Фи.
– Oui, mais…
[12]
– Вы хотите знать, где сейчас Эдвард? Зачем? Что-то случилось? – В последние месяцы она стала называть Кетчпула Эдвардом, но, как Пуаро заметил, только в те моменты, когда тот отсутствовал.
– А вы знаете, где он? – спросил Пуаро.
– Вполне возможно. – Фи улыбнулась. – Я с радостью вам расскажу, как только вы пообещаете мне помочь. А теперь ешьте.
Пуаро вздохнул.
– Как это сможет помочь вам, то, что я съем кусочек вашего торта?
Фи уселась рядом и поставила локти на стол.
– Это не мой торт, – прошептала она, словно говоря о чем-то постыдном. – Он выглядит так же, имеет такой же вкус, но он не мой. В этом и состоит проблема.
– Я не понимаю.
– Вас когда-нибудь обслуживала здесь девушка по имени Филиппа, вся такая костлявая, с зубами как у лошади?
– Non. Мне эта девушка не знакома.
– Она пробыла у нас недолго. Я поймала ее на воровстве еды, и мне пришлось с ней поговорить. Нет, конечно, ей бы следовало немного подкормиться, но я не могла допустить, чтобы она брала еду с тарелок тех, кто за нее заплатил. Я сказала, что она может забирать остатки, но этого ей оказалось недостаточно. Филиппе не понравилось, что с ней разговаривали как с воровкой, – воры этого не любят, и она не вышла на работу. Теперь она в новой кофейне, «Кимбл», которая находится рядом с винным магазином, неподалеку от Оксфорд-стрит. Они там могут оставить ее себе, и удачи им, но парочка клиентов рассказала мне, что она делает мой торт. Сначала я им не поверила.
Как она могла узнать рецепт? Он передавался в нашей семье от прабабки к бабушке, а потом маме и мне. Я бы скорее отрезала себе язык, чем открыла его кому-то, не принадлежащему к нашей семье, – и, конечно, не сообщала ей. Я даже никогда его не записывала. Она могла его узнать только одним способом: если тайно наблюдала, как я делала торт… я все тщательно обдумала и поняла, что она могла за мной подсматривать. Ей хватило бы одного раза, если бы она захотела, и я не могу поклясться, что этого не случилось. Мы все время находились вдвоем в крохотной кухоньке…
Фи обвиняюще указала пальцем в сторону кухни, словно именно она была во всем виновата.
– Филиппа без особого труда могла сделать вид, что занята чем-то другим, она та еще проныра. Так или иначе, я должна была сходить туда и попробовать у них торт, не так ли? И я думаю, что они правы – те, что сказали мне, будто она украла мой рецепт. Я думаю, они совершенно правы! – В ее глазах загорелось негодование.
– И что вы хотите, чтобы я сделал, мадемуазель?
– Разве я не сказала? Разве не повторила несколько раз? Съешьте и скажите мне, права я или нет. Это ее работа, а не моя. Я засунула кусок в карман пальто, когда она не смотрела в мою сторону. Она даже не знала, что я заходила к ним, я соблюдала крайнюю осторожность. Я изменила внешность – надела подходящий костюм!
Пуаро не хотелось есть торт, побывавший в чужом кармане.
– Но я не заказывал ваше «Церковное окно» уже много месяцев, – сказал он Фи. – И не настолько хорошо помню его, чтобы делать какие-то выводы. Кроме того, никто не может точно помнить вкус, это невозможно.
– Вы думаете, я не знаю? – нетерпеливо спросила Фи. – Потом я дам вам кусок своего торта, вы же понимаете? Принесу прямо сейчас. – Она встала. – Вы попробуете один, а затем другой. И проделаете то же самое во второй раз. И скажете мне, разные это торты или нет.
– Если я так поступлю, вы расскажете мне, где Кетчпул?
– Нет.
– Нет?
– Я говорила, что скажу вам, где Кетчпул, если вы мне поможете.
– Но я согласился попробовать…
– Это не то, – твердо заявила Фи. – Помощь мне потребуется после.
Эркюль Пуаро редко позволял себе подчиняться желаниям других людей, но сопротивляться Фи Спринг было глупейшим занятием. Он подождал, когда она вернется с еще одним куском «Церковного окна», который внешне никак не отличался от первого, а потом послушно попробовал оба. Чтобы решить наверняка, он сделал это трижды.
Фи внимательно за ним наблюдала. Наконец у нее закончилось терпение, и она спросила:
– Ну? Они идентичны или нет?
– Я не уловил никакой разницы, – сказал Пуаро. – Совсем никакой. Но, мадемуазель, боюсь, что нет такого закона, который запрещал бы делать одинаковые торты, если она наблюдала за вами своими глазами…
– О нет, я не собираюсь обращаться в суд. Я лишь хочу знать: понимает она, что украла рецепт торта, или нет.
– Ясно, – ответил Пуаро. – Вас интересует не нарушение закона, а моральная сторона дела.
– Я хочу, чтобы вы пошли туда, заказали торт и спросили ее, где она взяла рецепт.
– А если она ответит: «Это рецепт Фи Спринг из „Плезанта“»?
– Тогда я сама навещу ее и скажу то, чего она не знает: семейный рецепт Спрингов нельзя использовать в других местах. Как если бы она просто совершила ошибку, не более того.
– А как вы поступите, если она ответит уклончиво? – спросил Пуаро. – Или скажет, что получила рецепт от кого-то другого?
