– Ну с ней совсем не просто иметь дело. – Я посчитал нужным вступиться за Мак-Кроддена.
– Ее зовут Эмералд Мейсон, – продолжил Пуаро. – Чтобы проверить мою теорию касательно отношения мсье Панди к Аннабель Тредуэй и того, как оно могло повлиять на его решение помириться со старым врагом Винсентом Лоббом, я сыграл злую шутку с мсье Мак-Кродденом. Я сообщил ему, что Эмералд Мейсон попала в автомобильную катастрофу и ей предстоит потерять обе ноги. Это было неправдой, и я довольно быстро признался, что устроил маленький обман.
Но прежде чем я успел что-либо сказать, мсье Мак-Кродден принес извинения Кетчпулу за свое не вполне адекватное поведение во время их поездки сюда из Лондона. Все это время Роланд Мак-Кродден держался крайне недружелюбно, но как только услышал, что бедная мадемуазель Эмералд потеряет ноги, он превратился в кроткого сокрушающегося человека, который понял, как некрасиво себя вел.
Какова же причина таких перемен? Дело в том, что Роланд Мак-Кродден испытал сильный приступ сожаления. Он понял, что был неоправданно жесток в отношении к сравнительно безобидной женщине, попавшей в беду, почувствовал себя едва ли не виновным в несчастном случае, имевшем такие последствия, и сразу подумал о людях, с которыми обошелся не самым лучшим образом. Он вспомнил о Кетчпуле и тут же перед ним извинился – он не поступил бы так, не расскажи я вымышленной истории о мадемуазель Мейсон.
– И снова ноги! – воскликнул Хью Доккерилл. – Черт возьми!
– Вероятно, вы правы, мсье, – улыбнулся ему Пуаро. – Должно быть, это происки подсознания. В любом случае, услышав, как мсье Мак-Кродден приносит извинения Кетчпулу, я сразу понял причину неожиданных перемен в настроении мсье Панди, подмеченных адвокатом Питером Ваутом. Барнабас Панди наконец осознал, какую боль выносила его робкая печальная внучка, которую он все эти годы так жестоко судил, и как сильно она страдала. И он обнаружил, что не испытывает отныне ненависти к Винсенту Лоббу. Он смог простить не только слабость Аннабель Тредуэй, но и ошибку Лобба.
Однако он понял, что не может выносить слишком суровое осуждение в глазах и голосе старшей внучки, Линор Лавингтон. Оно напомнило ему собственный жесткий взгляд на мир, которого он держался всю жизнь. И он принял решение, что Линор Лавингтон ничего не получит после его смерти – что он компенсирует Аннабель Тредуэй долгие годы пренебрежения, из-за которого она наверняка страдала.
– О чем вы говорите? – сказала Линор Лавингтон. – Это чепуха.
– Я сейчас все объясню, мадам. Именно вас он исключил бы из завещания, если б не умер.
– Но… этого не может быть, – сказала Аннабель Тредуэй, выглядевшая совершенно потерянной.
– Сегодня утром в Лондоне я задал вопрос мсье Вауту: действительно ли мсье Панди хотел лишить наследства Аннабель Тредуэй, – продолжал Пуаро. – И получил ответ, которого ждал: нет, он не уточнил, какую именно внучку имел в виду. Более того, мсье Ваут сообщил мне, что мсье Панди высказался непривычно расплывчато, говоря о новом завещании. Его адвокат, как и Линор Лавингтон, узнав о намерении изменить завещание, сделали вывод, что он хочет вычеркнуть из него мисс Тредуэй, потому что мистер Панди всегда лучше относился к старшей из внучек.
– Но почему мистер Панди повел себя так странно? – спросила Джейн Доккерилл. – Ведь люди поступают так лишь в том случае, если хотят наказать кого-то из могилы – чтобы завещание стало ошеломляющим потрясением.
– Précisément, мадам. Конечно, Линор Лавингтон не имела ни малейших сомнений в том, что станет вдвое богаче по оглашении нового завещания. Как могло быть иначе? Разве мсье Панди не узнал, что мисс Тредуэй оставила его правнучку тонуть в реке, чтобы спасти собаку? Так все и было! Именно ее, Линор Лавингтон, он тайно призвал к себе, сообщив о желании изменить завещание. Я полагаю, он сказал – если еще раз использовать фразу Кингсбери – «в таком особом роде»: «Все получат по заслугам, когда я умру. А тот, кто не заслужил ничего, останется ни с чем».
– Вы ошибаетесь, – сказала Линор Лавингтон. – Возможно, дедушка и собирался простить Аннабель и Винсента Лобба, но у него не было никаких причин лишать меня наследства.
– А я считаю, что были, – возразил Пуаро. – За обеденным столом в вечер вашей ссоры он обратил внимание на жесткий блеск, появившийся в ваших глазах, – вы поняли, что произошло в тот день, когда Айви едва не утонула, и догадались о том, как вела себя ваша сестра. Ваш дед также заметил, что вы внимательно за ним наблюдаете, надеясь, что это новое знание раз и навсегда убьет любую привязанность, которую он еще питал к вашей сестре. Он увидел в вашем взгляде чистую ненависть, и она потрясла его, напомнив о собственной неумолимости, однажды проявленной по отношению к доброму другу Винсенту Лоббу. Быть может, мсье Панди осознал, что самым тяжким грехом является неспособность прощать. Вот почему, мадам Лавингтон, он решил, что вы заслуживаете того, чтобы лишить вас наследства.
– Вы бесстыдно лжете, Пуаро, – сказал Джон Мак-Кродден. – Я не представляю, откуда вы можете все это знать.
– Я сделал логические выводы на основании известных мне фактов, мсье.
Пуаро снова повернулся к Линор Лавингтон.
– После того обеда, – сказал он, – ваш дедушка решил устроить вам испытание, своего рода проверку – ведь все знали, что мадемуазель Аннабель много лет мучило чувство вины, не говоря о том, как сильно она любила Айви и сожалела о случившемся; попросите ли вы его, чтобы он простил мадемуазель Аннабель и не менял завещания. Вот зачем он рассказал вам о своем намерении. То была единственная причина. Если бы вы сказали: «Пожалуйста, не наказывай Аннабель, она и так достаточно страдала», его удовлетворило бы это, и все бы осталось как прежде. Но вы не оправдали его ожиданий. Более того, не сумели скрыть радости от того, что ваша сестра проведет оставшуюся жизнь нищей. Мистер Панди увидел, что в вас нет сострадания.
– Мистер Пуаро, если я правильно вас понял, вы хотите сказать, что мама имела серьезный мотив убить деда, – сказал Тимоти Лавингтон. – Вот только, во-первых, он умер в результате несчастного случая, а во-вторых, мама не знала, что у нее есть повод убить. Она полагала, что по новому завещанию все теряет тетя Аннабель, а не она.
– Совершенно верно, – ответил Пуаро. – Барнабаса Панди никто не убивал, но его смерть в результате несчастного случая привела к гибели бедного Кингсбери и попытке расправиться с мадемуазель Аннабель. Я не думаю, что Линор Лавингтон убила бы свою сестру, если бы мсье Панди не умер. Он бы изменил завещание, и Линор Лавингтон была бы уверена, что оно составлено в ее пользу в ущерб сестре. Возможно, для мадам Лавингтон этого хватило бы – нищета в качестве наказания для сестры, – во всяком случае, до тех пор, пока мсье Панди был жив и не открылась бы правда о новом завещании.
Однако мистер Панди умер до того, как внес обещанные изменения. Этого мадам Лавингтон уже снести не могла. Мадемуазель Аннабель не получит заслуженного наказания – нищеты! Именно тогда Линор Лавингтон решила, что может устроить так, чтобы ее сестру повесили за убийство, которого она не совершала. Впрочем, я лишь высказал предположение, – доказать я этого не могу.
