Говорится, что в трудные времена излечить может только бодхичитта. Когда пропадает вдохновение, когда мы уже готовы сдаться, исцеление можно обрести в нежности самой боли. В этот момент мы можем соприкоснуться с подлинным сердцем бодхичитты. Посреди одиночества, посреди страха, посреди ощущения, что нас не понимают и отвергают, мы ощущаем биение сердца всего сущего, подлинное сердце грусти.
Как драгоценный камень, пролежавший в земле миллионы лет, не утрачивает свой цвет, так и наше благородное сердце остается нерушимым, что бы ни происходило в нашей жизни. Драгоценный камень можно извлечь на поверхность в любое время, и он засияет как ни в чем не бывало. Так же и люди: не важно, насколько злыми, эгоистичными или жадными мы были, подлинное сердце бодхичитты невозможно утратить. Нам кажется, что, защищая себя от страданий, мы проявляем доброту по отношению к себе. Но правда заключается в том, что мы становимся лишь более пугливыми, более жесткими и отчужденными. Мы утрачиваем ощущение целостности. Эта отчужденность становится нашей тюрьмой, она загоняет нас в рамки надежд и страхов и заставляет заботиться лишь о самых близких людях. Как ни странно, но наши попытки оградить себя от дискомфорта приводят к страданию. Но если мы позволим своему сердцу разбиться, то обнаружим свое родство со всеми существами. Его Святейшество Далай-лама описывает два вида эгоистичных людей: мудрые и глупцы. Глупые эгоисты думают только о себе, и результат этого – запутанность и боль. Мудрые эгоисты понимают: лучшее, что они могут сделать для себя, – это быть поддержкой для других. В результате они испытывают радость.
Когда мы видим, как женщина с ребенком на руках попрошайничает на улице, как мужчина безжалостно бьет свою испуганную собаку, когда мы видим избитого подростка или страх в глазах ребенка – отворачиваемся ли мы, потому что не в силах на это смотреть? Большинство из нас, скорее всего, да. Кто-то должен побудить нас не отмахиваться от своих чувств, не стыдиться любви и горечи, не бояться боли. Кто-то должен сказать нам, что можно пробудить присущую нам мягкость, – и это изменит нашу жизнь.
Вместо того чтобы судорожно держаться за что-то драгоценное, можно раскрыть ладони и поделиться этим с окружающими.
Практика тонглен – принятия и отдачи – призвана пробудить бодхичитту, соединить нас с подлинным благородным сердцем. Мы принимаем чужую боль и отдаем свое удовольствие, и эта практика полностью меняет нашу глубоко укорененную привычку поступать обратным образом.
Тонглен создает в нашей жизни пространство, наполненное свежестью, где мы можем дышать свободно и расслабленно. Каждый раз, встречая страдание в любой форме, мы вдыхаем его с желанием освободить всех существ от боли. Каждый раз, сталкиваясь со счастьем, мы выдыхаем его, желая всем существам наслаждаться радостью. Эта практика показывает, как можно переживать необусловленную любовь.
Бо и Сита Лозофф более двадцати лет помогают заключенным в тюрьмах. Они преподают медитацию, читают лекции, а в книгах и письмах дают практичные и вдохновляющие духовные советы. Каждый день их почтовый ящик заполняется письмами от людей, отбывающих срок. Каждый день Бо и Сита отвечают на столько писем, на сколько у них хватает сил.
Сита сказала мне, что иногда эти письма исполнены такого страдания, что ей самой становится невыносимо тяжело. В какой-то момент, ничего не зная про тонглен, она просто начала вдыхать всю боль этих писем и посылать в ответ облегчение и успокоение.
Многие люди, умирающие от СПИДа, начали практиковать тонглен. Они вдыхают страдание всех тех, кто оказался с ними в одной ситуации. Они вдыхают страдание миллионов мужчин, женщин и детей с ВИЧ. Они выдыхают хорошее самочувствие и доброту. Как сказал один мужчина: «Это не причиняет мне боль. Это помогает мне почувствовать, что мои страдания не напрасны, что я не одинок и не бесполезен. Это наполняет все смыслом».
Защищаясь от боли, мы облачаемся в защитную броню, которая скрывает мягкость нашего сердца. Мы делаем все мыслимое и немыслимое, лишь бы не почувствовать угрозы и продлить приятные ощущения. Рассматривая в журнале фотографии с людьми, веселящимися на пляже, многие из нас искренне желают, чтобы и наша жизнь была такой.
Вдыхая боль, мы разрушаем эту броню. Мы становимся мягче. Тяжелая, ржавая, застарелая защитная оболочка кажется уже не столь монолитной. Вместе с вдохом она распадается на части, и мы наконец можем дышать глубоко и расслабленно. В нас появляются доброта и нежность. Мы больше не зажимаемся так, будто всю жизнь сидим в кресле дантиста.
С каждым выдохом отсылая в мир облегчение, мы растворяем свою броню. Выдох – это метафора полного раскрытия нашего существа. Вместо того чтобы судорожно держаться за что-то драгоценное, можно раскрыть ладони и поделиться этим с окружающими. Можно вообще все раздать другим. Можно делиться богатством таинственного человеческого существования.
К человеку, пережившему в детстве сексуальное насилие, приходят воспоминания. Не отдавая себе отчета в своих действиях, он начинает вдыхать боль этого испуганного и беспомощного ребенка. Потом он вдыхает боль всех детей, которые находятся на грани жизни и смерти из-за насилия, болезней и войны. Внезапно этот человек открывает в себе бодхичитту.
Именно так мы открываем пробужденное сердце. К этому не нужно специально готовиться или прилагать усилия. Бодхичитта возникает сама в моменты крайней уязвимости, когда мы стоим на перепутье и не знаем, куда идти. Она проявляется как изначальная открытость, которую буддисты называют шуньята. Она проявляется как изначальная нежность, сострадательная теплота. Если мы все время ожидаем нападения, мы блокируем ее. Когда мы снимаем напряжение между «тем» и «этим», отказываемся от борьбы между «нами» и «ними», тогда возникает бодхичитта.
На относительном уровне мы переживаем ее как родство со всеми существами. На абсолютном уровне бодхичитта – отсутствие основы, безграничное пространство.
Бодхичитта разбивает все наши концепции и идеалы. Мы не можем превратить ее в «проект», стать с ее помощью «хорошим человеком» или тем, на кого всегда можно положиться. Все гораздо менее определенно.
Поскольку бодхичитта пробуждает нежность, мы не можем использовать ее для того, чтобы дистанцироваться от других. Бодхичитту нельзя свести к абстракции о пустотности пути. Мы не можем отделаться фразой: «Ничего не происходит и ничего нельзя сделать».
Относительное и абсолютное работают вместе, соединяя нас с безграничной любовью. Сострадание и шуньята – это качества любви, которая не умирает.
Переживание мягкости бодхичитты подобно возвращению домой. Мы будто пробудились от долгого беспамятства и вспомнили, кто мы есть на самом деле. Поэт Джалаладдин Руми пишет о путешественниках в ночи, которые вместо того, чтобы бежать от темноты, стремятся к ней, желая познать свой страх. Идет ли речь о страхе собеседования при поступлении на работу или страхе ужасов войны, о предубеждениях или ненависти, об одиночестве вдовы или страхе ребенка, который подвергается насилию, – нежность боли открывает путешественникам в ночи свет бодхичитты.
