Ральф явно обладал даром крутить с девушками. Они ходили толпами вокруг него. А потом он увлеченно рассказывал о своих похождениях. Однажды он закрутил сразу с тремя. Его пассии обычно были старше его, при деньгах и при машинах. Я удивлялся ему и завидовал. Сам я вел целомудренную жизнь монаха. Однажды я рискнул признаться Ральфу в своей неопытности и попросить совета, как завести отношения, но он только сказал: «Постой-ка, я все устрою».
Ральф не заставил себя долго ждать. В клубе он не отходил от меня ни на шаг. Мы танцевали, стояли у бара, тусовались у танцпола. Вскоре ему удалось свести меня с несколькими девушками. Многие из его знакомых пришли не одни, и он так вел беседу, что незаметно в нее включились и я, и они. Я познакомился с по-настоящему классными девушками.
Было здорово, я чувствовал себя счастливым, чего уже давненько не случалось. Пока однажды, как гром среди ясного неба, на меня не обрушилась одна новость.
Позвонила мама и вне себя прокричала:
– Ты представляешь, твой отец в Шри-Ланке женился на другой женщине!
– Это невозможно, – возразил я с присущей мне наивностью. – Вы же не разведены.
– Именно. Но ты же его знаешь…
Свое исчезновение отец основательно подготовил, но не додумался развестись. Маме стоило больших усилий и затрат вести сложный бракоразводный процесс между двумя континентами. Новость оказалась правдой, чему я уже совсем не удивился. Хотя многоженство у сингалов, исповедующих буддизм, являлось нарушением морального канона, мы-то знали, что отец не считался с нормами морали, когда дело касалось удовлетворения его эго, и ему все сходило с рук.
Рисовые поля и тридцатикилометровые каучуковые плантации, унаследованные от умершей к тому времени бабушки, он переписал на вторую жену сразу после свадьбы. Вместо содержания или какой-то суммы он приготовил мне подлый подарок. О нем я узнал в 1990 году, когда получил заказное письмо, в котором от меня требовали погасить долг в банке размером с пятизначное число.
Речь шла о туристическом бюро, которое было в долгах как в шелках и владельцем которого значился я. Сначала я подумал, что произошла путаница. С недоверием я крутил в руках письмо и так, и сяк, изучая его, пока меня не осенило. Сердце чуть не остановилось.
Бизнес, которым занимался мой отец на стороне, когда работал учителем! Это бюро путешествий из той же оперы! Я вспомнил, как перед моим отъездом в Ганновер под странным предлогом он уговорил меня подписать несколько пустых бланков. Я боялся худшего и начал поиски. Гора требований об уплате долга росла на столе в моей комнате. Прокурор завел на меня дело.
В результате своих изысканий я обнаружил, что отец без моего ведома сделал меня подставным лицом. Моя подпись на бумагах фактически подтверждала то, что я являюсь официальным собственником бюро путешествий. Все было заранее сфабриковано. Грязные махинации отца лишили меня сна, а если мне и удавалось заснуть, то меня мучили кошмары.
В отчаянии я обратился к родителям Роберта, надеясь на утешение и, возможно, парочку советов. От них я получил поддержку по полной программе: они не только нашли мне опытного адвоката, но взяли на себя финансовые расходы, связанные с процессом. Кроме того, они всегда готовы были выслушать. Я чувствовал, что они сделают для меня все, что в их силах.
Мне не довелось на собственной шкуре испытать, каково это, когда оба родителя принимают тебя безоговорочно. Но я с полной уверенностью могу сказать, что родители Роберта обращались со мной так, как если бы я был их родным сыном.
Не будь их, что бы со мной было? Вполне вероятно, я схватился бы за иглу, пошел на панель или покончил с собой. Или все вместе. Это не фигура речи, и я не преувеличиваю. Благодарность, которую я испытываю по отношению к родителям Роберта, безгранично велика. Я не могу выразить ее словами.
Отец не считался с нормами морали, когда дело касалось удовлетворения его эго, и ему все сходило с рук.
Расследование и слушание по делу о задолженности туристического бюро тянулись несколько месяцев. Я предстал перед судом. В конце концов с меня сняли все обвинения. Отцу я написал, что если ему придет в голову приехать в Германию, то уже в аэропорту Франкфурта-на-Майне ему конец. Как только он предъявит паспорт, его тут же арестуют. Некоторые мои знакомые считали, что я должен поговорить с ним.
– Все-таки он твой отец.
Я отвечал:
– Нам не о чем разговаривать. Обманул один раз, обманет еще.
Больше никогда я не обмолвился с отцом ни словом. Никогда не испытывал желания разыскать его, позвонить или навестить. И от него не было ни писем, ни звонков. Даже когда у меня обнаружили рак и я боролся за жизнь. Ему сообщили о моей болезни, но, судя по всему, я был ему глубоко безразличен. Он мне тоже.
Меня постоянно спрашивают, не хватает ли мне отца. Уже двадцать лет я отвечаю: «У меня его никогда не было». Он давно умер. Его убили.
После того как мне пришлось оправдываться за грязные делишки отца, моя жизнь изменилась. Сначала незначительно, но потом все быстрее покатилась под гору. Характер мой стал портиться, я перестал следить за собой. Было бы неправильно сказать, что причиной тому послужил исключительно гнев на отца, хотя пережитое выбило у меня почву из-под ног.
Первый и решительный шаг в направлении пропасти я сделал, обрубив все свои корни. Я перестал общаться с родственниками и друзьями со Шри-Ланки. Мне не хотелось иметь ничего общего с Азией, ее культурой, даже буддизм я вырвал из ума и сердца. Отвращение ко всему азиатскому было столь сильным, что я долгие годы не прикасался даже к блюдам с карри.
Паре баночек пива в компании с Сабиной и Ральфом я предпочитал бутылку виски. Пока я регулярно встречался с родителями Роберта, мне еще хоть как-то удавалось держать себя в рамках. Потом я уже не знал чувства меры. Временами я так напивался, что не мог спать, чувствовал себя обессилевшим, у меня не было аппетита, меня била дрожь. Со всем этим я смирился. Я целенаправленно доводил себя до бесчувственного состояния, чтобы не испытывать душившей меня злости, чтобы вытеснить стресс, ставший моим верным спутником на работе. Угнетала не столько работа, сколько необходимость скрывать свой недуг и страх, что обман раскроется.
Кроме того, алкогольное опьянение приятно до известной степени, а мне хотелось наконец-то расслабиться. Я хотел жить, быть необузданным и безрассудным.
На втором году обучения Ральф, Сабина и я стали зарабатывать больше и поэтому все чаще выбирались в клубы. Там я заводил знакомства не только с девушками, но и с парнями. У меня появились приятели, далеко не всегда симпатичные, но забавные, как мне казалось. Они курили травку, и я с ними, хотя никогда до этого не курил в принципе. Добрый косячок, к нему пара бокалов виски, и вечеринка набирала обороты. Мне хотелось всего этого все больше и больше. Я обнаружил, что лекарства вставляют сильнее. Найти врачей, которые выписали бы антидепрессанты, не составляло труда.
