Потом наступила продовольственная паника 2074 года, в результате чего скачки цен, накопительство, голод, смерть повсюду. Это дало всем – на этот раз действительно всем – внезапное осознание того, что даже еда, эта необходимость, которую многие считали чем-то непреложным, обусловленным чудесами современной агрокультуры, на самом деле была чем-то неопределенным и зависящим от обстоятельств, подверженных влиянию климатических изменений и множества антропогенных факторов. Среднемировое снижение веса у взрослых к концу 2070-х составило несколько килограммов, причем наименьшим оно было в процветающих странах, где порой приветствовалось как диета, которая наконец возымела эффект, а наибольшим – в развивающихся, где лишних килограммов у людей попросту не было.
Таким образом, это происшествие вынудило правительства по всему миру переключить внимание не только на сельское хозяйство, которым они занялись с особой поспешностью, но и вообще на использование земли, то есть на технологическую основу цивилизации. В качестве первоочередной задачи занялись тем, что получило название быстрой декарбонизации. Что означало даже некоторое посягательство на силы рынка, господи боже! И дверь конюшни стала закрываться не на шутку, и умники, отстаивавшие адаптацию, разбежались и принялись искать новые поводы проявить свою незаурядность.
В это время, как выяснилось, несмотря на хаос и беспорядок, захлестнувшие биосферу, существовало и много любопытных вещей, чем можно было бы окончательно запереть конюшню. Углеродно-нейтральные и даже углеродно-отрицательные технологии только и ждали, чтобы их объявили экономичными по сравнению с разрушительными углеродно-сжигающими технологиями, которые к этому времени определялись рынком как «менее дорогие». Энергетика, транспорт, сельское хозяйство, строительство – каждый из этих доселе углеродно-положительных видов деятельности имел более экологичную альтернативу, уже готовую к использованию, плюс еще больше новинок разрабатывалось с удивительной скоростью. Многие из этих усовершенствований основывались на материаловедении, хотя между науками и всеми прочими людскими дисциплинами и областями знаний существовали такие противоречия, что можно было сказать: все науки, как естественные, так и гуманитарные, а равно и искусство, внесли свой вклад в изменения, инициированные в те годы. Вместе они были готовы пошатнуть позиции укоренившихся основ уже сейчас, когда продовольственная паника напоминала всем о том, что наступление массовых смертей было вполне реальной вероятностью. Поэтому, пока память о голоде еще свежа, некоторого прогресса можно было достичь, хотя бы на какое-то время.
Быстрее всего установили энергетические системы – конечно, они использовали солнечную энергию, основной источник на Земле, тем более что эффективность перевода солнечной энергии в электричество росла с каждым годом; и, разумеется, ветровую, потому что ветер обдувает поверхность планеты довольно предсказуемым образом. А еще более предсказуемы морские течения. Благодаря усовершенствованию материалов, дающему, наконец, человечеству машины, способные противостоять постоянному бичеванию и коррозии от соленой воды, электрогенерирующие турбины можно было устанавливать на шельфе или даже на большой глубине, где они преобразовывали бы движение воды в электричество. Все эти методы не были так поразительно просты, как сжигание ископаемого углерода, но давали результат, а также обеспечивали немало рабочих мест, так как требовали установить и обеспечить функционирование различных крупных инфраструктур. Мнение о том, что человеческий труд постепенно становился ненужным, теперь выглядело спорным: да кто это вообще выдумал? Казалось, никто не желал выступать вперед и заявлять о своем авторстве. Это была просто одна из неубедительных старых идей из глупого прошлого, как существование флогистона
[102] или чего-то в этом роде. Да и выдвигали ее не уважаемые экономисты, вовсе нет, а скорее какие-нибудь френологи или теософы.
С транспортом была похожая история, потому что для передвижения объектов тоже нужна была энергия. Огромные корабли-контейнеры на дизельном топливе были переделаны в контейнеровозы – меньшего размера, более медлительные и, опять же, требовавшие много ручного труда. О да, теперь нужно было столько человеческой силы, аж удивительно! Впрочем, управление парусными судами во многом автоматизировано. Как и у грузовых дирижаблей, чьи верхние поверхности были оснащены солнечными панелями, а сами они были полностью роботизированы. Однако корабли, странствующие по Мировому океану, изготавливались из графенированных композитов, очень прочных и легких, также с применением диоксида углерода, и обычно были полны любителей круизов или служили как плавучие школы, академии, заводы или тюрьмы. Паруса их при этом дополнялись воздушными змеями, которые протягивались далеко в атмосферу, где ловили более сильные ветра. Это сулило навигационные опасности, несчастные случаи, приключения. Так, по сути, возникла целая океаническая культура на замену потерянной пляжной – потерянной по крайней мере до тех пор, пока пляжи не будут восстановлены на новых побережьях, что также требовало немалого человеческого труда.
Старая новая идея морского транспорта выросла в идею о кораблях-городах, отчасти заменивших потерянные побережья, а в воздухе некоторые углеродно-нейтральные дирижабли превратились в небесные деревни, где селилась немалая численность людей, желавших жить вот так, среди облаков. Сама цивилизация, следуя струйным течениям в атмосфере, начала проявлять некоторое смещение на восток; хотя там, где задували пассаты, наблюдалось противоположное движение, но в общем и целом направление было восточным. Многие культурные аналитики задумывались, что бы это значило, и заявляли о некоем развороте исторической судьбы и многом другом, причем никого не смутили те, кто объяснял все просто тем, что сама Земля вращалась в том же направлении.
Когда дело коснулось землепользования, результаты получились разными. Углеродо-сжигающие автомобили стали артефактом прошлого, а небольшие электромобили воспользовались преимуществом хорошо развитых дорожных систем – но эти же дороги были заняты железнодорожными путями и мотоциклистами, а многие были вовсе изъяты, чтобы создать экологические коридоры, необходимые для выживания великого множества видов, сосуществующих на этой планете вместе с людьми и считающихся важными для выживания человечества. И поскольку люди все равно склонялись сосредотачиваться в городах, этот процесс поощрялся, и почти уилсонианская
[103] доля земли постепенно была покинута людьми и заселилась зверями, птицами, рептилиями, рыбами, земноводными и дикими растениями. Этим усилиям стала содействовать агрокультура, плюс появилась небесная агрокультура, которой занимались в небесных деревнях, где могли сеять и пожинать, практически не касаясь поверхности. Коровы, овцы, козы, буйволы и другие пастбищные животные получили поистину обширные пастбища, но употреблять их в пищу теперь было непросто. Бо́льшая часть съедобного мяса выращивалась искусственно и изготовлялась более правильным образом, но и само животноводство, также оказавшееся углеродо-отрицательным, не исчезло совсем.
