Она наполнила гелием четыре мешка и вытолкала их в коридор, привязав за открытые концы к веревке. Они сработали точно так, как она и надеялась, – потянули ее вверх к мосту. Правда, четырех, по ощущениям, было недостаточно. Она размотала веревку с теми, что были уже заполнены, слегка потянула, чтобы проверить, а потом села и наполнила еще четыре мешка. Теперь гелия, казалось, хватало, и какая-то его часть уже распространилась внутри шкафа, отчего ей стало немного не по себе.
– К волшебнику идем мы!
[62] – пропела она, и да, ее голос был по-манчкиновски
[63] высоким. Над ним можно было бы даже посмеяться, если бы не опасение, что он пропадет вовсе.
Настало время проверить замысел, пока она там ненароком не убила себя. Это навело ее на мысль вырубить медведя на мостике с помощью гелия, хоть на короткое время. Этот план был не лишен проблем, однако в шкафу у нее до сих пор лежал пистолет с транквилизатором, который можно было перезарядить и взять с собой. Поэтому она предпочла действовать по плану, который предусматривал подлететь к мостику и посмотреть, что там происходит. И да, было важно держать наголовную камеру включенной – чтобы записать все для шоу. Ну или для потомков!
– К волшебнику идем мы! – снова пропела она все так же высоко, а то и выше, а потом принялась манчкинским голоском комментировать свой подъем: – Ну что, погнали, ребята! Сейчас я с помощью этих мешков с гелием поднимусь к мостику. С собой у меня транквилизатор, и я собираюсь применить его на медведе, который, возможно, там застрял. Я полагаю, что тот, который еще не спустился, должен находиться там. Обо всем этом я расскажу вам позже, а пока мне лучше бы выбраться отсюда – сами слышите почему. У меня ощутимо кружится голова, но надеюсь, эти штуковины помогут мне взлететь вверх, как только я выйду наружу!
Она обмотала веревку вокруг пояса и крепко ухватилась за нее левой рукой. Почувствовала, как та натянулась, когда мешки взметнулись вверх, и выскочила в коридор вслед за ними. Медведи удивленно уставились на нее из своего помещения, один даже попытался подняться на задние лапы. А она, лишенная опоры и свободно подвешенная над коридором, вдруг поняла, что медленно опускается навстречу зверям. По ощущениям ей нужно было еще пару мешков, чтобы достичь необходимой подъемной силы, но времени на это уже не оставалось. Вклинившись между полом и стеной, она заверещала:
– Ой, нет! Ой, нет!
Она прижала одну ногу к полу, а другую к стене, будто желая закрепиться на том, что альпинисты называли «щелью раскрытой книги». Дирижабль был выровнен не совсем вертикально, поэтому получался крутой, но пригодный для взбирания V-образный подъем. Опыт скалолазания у Амелии был невелик – тогда она следовала за своим бывшим парнем по имени Элронд, но не помнила «раскрытых книг», которые раскрывались бы шире девяноста градусов. В любом случае выбора у нее не было, поэтому она крепко прижалась обеими ногами и цеплялась пальцами правой руки за саму щель, в то же время держа веревки так, чтобы мешки поднимались как можно ближе к щели и саму Амелию тянуло вверх, не отрывая от ее хватки. Такие ухищрения вроде бы помогли ей стабилизироваться, а затем она поняла, что может осторожно пробираться вверх, к мосту. То обстоятельство, что поверхность была не совсем вертикальной, оказалось ключевым, и, осознав это, она вдруг почувствовала, что дирижабль перестраивается в более вертикальное положение.
– Ой, нет! – снова вскрикнула она, на этот раз хотя бы своим голосом. Воздух, наконец, был чистый. – Франс, прекрати! Держи наклон!
Вцепившись ногтями в пол и надавив пальцами ног, она крошечными шажками двинулась в сторону мостика. Мешки определенно помогали, а в ней самой было, может, всего несколько фунтов сверх невесомости. Раз или два она соскользнула, снова выкрикнув «Ой, нет!» и заливаясь потом. Но, к счастью, наголовная камера смотрела вверх, на мешки, а снимать селфи Амелия не собиралась, пока не заберется на более удобную платформу, как бы ни выговаривала ей потом за это Николь. Видео, которое она снимала сейчас и где наверняка в кадр попадали ее руки, было куда красноречивее любых селфи. Тем не менее Амелии пришло в голову, что в такой ситуации Николь попросила бы ее задействовать камеры-дроны. И можно было бы даже послать разведать, что происходит на мостике. Но они и так уже были на мостике, только спрятанные в шкафчик. Ну и ладно! Скоро она тоже туда доберется. Если получится.
Это заняло некоторое время, но все-таки она добралась до проема мостика, похожего на квадратный вход на чердак. Ей пришлось сдвинуть веревку так, чтобы не сорваться и позволить мешкам проникнуть в пространство мостика. Потом она смогла вскарабкаться по оставшемуся отрезку коридора и ухватиться за ручку проема, повиснуть и, наконец, подтянуться и забраться в помещение, куда мечтала попасть последние тридцать часов.
– Получилось! – объявила она будущим зрителям. Потом увидела последнего медведя: это оказалась самка, она лежала на кормовой стене мостика, и вид у нее был растерянный и недовольный.
– Ой! – воскликнула ей Амелия. – Эй! Мишка, привет! Не подходи ко мне!
Такое смелое обращение вдохновило ее на несколько питер-пэновский заход на мостик – надавив на косяк, чтобы подняться вверх, она одновременно стянула с пояса транквилизатор. Ей грозило получить несколько фунтов на квадратный дюйм тела, если бы она выстрелила себе в живот, но обошлось. Войдя в проем, она подпрыгнула на месте – мешки помогли исполнить весьма балетное движение, когда врезались в переднюю стеклянную стенку, а Амелия взлетела к ним, после чего начала падать обратно к медведице, которая уже поднималась с заинтересованным или, во всяком случае, обеспокоенным видом. Поэтому Амелия без малейшего колебания выстрелила ей в плечо, потом в грудь, потом приземлилась на заднюю стенку совсем рядом с ней. Медведица недовольно посмотрела на дротик, торчавший у нее из груди. Затем смахнула его и громко зарычала – так громко, что Амелия непроизвольно подпрыгнула еще раз и снова получила неожиданную гелиевую поддержку. После этого, немного помахав руками в воздухе, стала опускаться прямо на медведицу, которая ошалело махала перед ней лапой. И вдруг медведица улеглась и почти не шевелилась, засыпая, и Амелия, ловко поработав ногами, избежала того, чтобы вылететь через открытый проем в коридор, и приземлилась на заднюю стену рядом с проемом, который выглядел теперь ловушкой, доро́гой к погибели.
– О. Мой. Бог.
Когда медведица совсем отключилась, Амелия попросила Франса выровнять корабль. Затем тут же отменила эту команду и подошла к лежащей медведице – проверить, не удастся ли сдвинуть ее к проему и столкнуть ее, бесчувственную, по коридору туда, где ей место. Но сдвинуть зверя Амелия не могла. Ни на дюйм. Медведица лежала тяжелой тушей, будто спящая собака, которая точно знала, где ей хотелось лежать, и не собиралась покидать свое место даже в таком состоянии. Если Амелия не могла справиться с такой собакой, то что говорить о медведице, которая весила килограммов триста!
