Старая гостиница «Уолдорф-Астория», которую снесли, чтобы освободить место для Эмпайр-стейт-билдинг, была брошена в Атлантический океан в пяти милях от Сэнди-Хук.
Мы прозябали в Нью-Йорке, пока он не стал нам таким родным, что казалось неправильным его покидать. Но потом чем больше мы его изучали, тем более ужасным и гротескным он нам представлялся.
Редьярд Киплинг, 1892 г.
– Джефф, ты не спишь?
– Не знаю. Не сплю?
– Похоже, не спишь. Это хорошо.
– Где мы?
– Все в той же комнате. Тебе нездоровилось.
– В какой комнате?
– Да все в этом грузовом контейнере, где нас кто-то запер. Возможно, на глубине, потому что звуки иногда такие, что, думаю, мы под водой.
– Если мы под водой, то никак не можем сказать этого наверняка. Как рынок, никак не можем вернуться к прежнему состоянию, поэтому если ты утонул – то утонул насовсем. Тогда остается уйти в дефолт, и все.
– Я бы так и сделал, если бы мог, но нас заперли здесь.
– Теперь припоминаю. Ты как?
– Что?
– Ты как, спрашиваю?
– Я? Я нормально, нормально. Мог бы чувствовать себя и лучше, но мне далеко не так плохо, как тебе. Ты-то конкретно прихворнул.
– Я и сейчас себя дерьмово чувствую.
– Да, печально слышать, но ты хотя бы можешь говорить. А то уже некоторое время не мог. Было страшновато.
– Что случилось?
– Что случилось? А, с тобой? Я написал записки на тарелках и отправил им, когда они забрали посуду через проем. Тогда тебе к еде стали подкладывать таблетки, и я их тебе давал. Потом я как-то очень крепко уснул – думаю, это они нас накачали снотворным и спустились сюда. Или чтобы забрать тебя. Не знаю, но, когда я проснулся снова, ты спал уже спокойнее. И вот что теперь, сам видишь.
– И чувствую себя дерьмово.
– Но говорить-то можешь.
– Только не хочу.
Матт не знает, что на это ответить. Он садится у кровати друга, тянется к нему и берет Джеффа за руку.
– Тебе лучше поговорить. Это полезно.
– Не слишком. – Джефф внимательно смотрит на друга. – Говори сам. Я устал разговаривать, больше не могу.
– Не верю.
– А ты поверь. Расскажи какую-нибудь историю.
– Я? Я не знаю никаких историй. Это ты у нас их рассказываешь, а не я.
– Теперь уже нет. Расскажи мне о себе.
– Мне нечего рассказывать.
– Неправда. Расскажи, как мы познакомились. Я уже не помню, это давно было. Я помню только, будто мы были знакомы всегда. Что было до того, я забыл.
– Ну, ты тогда был моложе меня. Это я помню, да. Я тогда проработал в «Адирондаке» год или два и подумывал уйти. Там было скучно. Как-то раз я сидел в кафе, а ты был в конце стола, один, ел и читал с планшета. Я подошел и сел напротив тебя, не знаю зачем, и представился. Ты почему-то показался интересным. Сказал, что занимаешься всякими системами, но, когда мы разговорились, я понял, что ты еще и кодер. Помню, я спросил, где твоя команда, а ты сказал, что ты их уже бесишь, и твои идеи их тоже бесят, и на этом все. Я ответил, что твои идеи мне нравятся, и на тот момент это была правда. С этого все и началось. Потом нас наняли шифровать скрытые пулы. Помнишь?
– Нет.
– Очень жаль. Славное было время.
– Может, потом вспомню.
– Надеюсь. Мы здорово работали, а потом – не знаю уж, как это случилось, – я узнал, что тебе негде жить и ты спишь у себя в машине.
– Передвижной дом.
– Да, так ты ее называл. Очень маленький передвижной дом. А я тогда сам искал новое жилье, и мы переехали в ту квартиру в Хобокене, помнишь?
– Еще бы, такое забудешь.
– Ну ты же забыл свою первую работу, так что мало ли. В общем, там мы…
– Так вот как мы поняли, что мы под водой! Потому что там было так же.
– Может быть. То есть да, было. Тогда в Мидоулендс только появлялась подводная недвижимость, и снять там какое-никакое жилье мы могли себе позволить. Тогда-то мы и начали работать на опережение, чтобы это приносило нам такую же выгоду, как и Винсону. К тому времени он уже был сам по себе.
– Он всегда был говнюком.
– Да, это тоже правда. И мы чувствовали, будто просто работаем на него, занимаясь всякой сомнительной хренью. Скорее всего, если бы Комиссия как-нибудь смогла это вычислить, то под удар попали бы мы. Ребятам в Олбане вряд ли понравилось бы, узнай они о нашем существовании.
– А это было вполне реально.
– Да, и вполне легко. Но потом мы узнали, что этим и так уже все занимались, а сами мы опоздали на эту гонку вооружений, в которой никто не мог победить. Так что между торговлей на опережение и обычной торговлей не было никакой разницы. Мы уехали из Олбана, прежде чем нас сделали бы козлами отпущения. И начали слоняться то тут, то там. Тогда все стало немного неопределенно. Нам нужно было что-то другое, чтобы добиться выгодного положения.
– А мы этого хотели?
– Не знаю. Все наши клиенты хотели.
– Это не одно и то же.
– Знаю.
– Я больше не хочу на них работать.
– Знаю. Но от этого у нас были проблемы, знаешь ли.
– В смысле?
– Ну, вот где взять еду? Еду и жилье? Это нам нужно, а оно требует денег, а чтобы их иметь, надо работать.
– Я не говорю, что не надо. Я говорю: не на них.
– Согласен, но мы уже так пробовали.
– Нам нужно работать на себя.
– Да, и они тоже так делают. То есть мы так, скорее всего, закончим, как они.
– Тогда на всех. Надо работать на всех.
Матт довольно кивает. Ему удалось разговорить друга. Наверное, помогли таблетки. Наверное, худшее было позади и силы к нему приливали.
– Но как? – спрашивает Матт, поддерживая разговор.
Однако реку вспять не повернешь.
– Я откуда знаю? Я попытался, и сам видишь, что из этого получилось. Просто я пытался сделать это прямо. Но я человек идеи, это ты у нас координатор. Разве не так у нас всегда было? У меня появлялась безумная идея, а ты потом придумывал, как ее воплотить.
– Ну, не знаю.
– Да все ты знаешь. Вот смотри, у меня были кое-какие правки. Я пытался врезаться в систему и внести их напрямую. Может, это и было глупо. Да точно, глупо. Это привело нас сюда, как я думаю, и они все равно могли в любой момент вернуть как было. Так что это никогда бы не сработало. Наверное, тогда у меня крыша немного поехала.
