В следующем сезоне, читая в «Морнинг пост» о великолепных увеселениях леди Карабас и глядя, как бедный старик банкрот катается верхом в Парке, я буду относиться к этим вельможам гораздо снисходительнее, чем относился до сих пор. Жалкий старик сноб! Катайся верхом и воображай, будто мир по-прежнему стоит на коленях перед династией Карабасов! Держись надменно, бедняга Банкрот Великолепный, хотя ты должен всем своим лакеям и дошел до такого унижения, что не платишь бедным лавочникам. А что касается нас, братья мои снобы, то разве нам не следует радоваться, что наш жизненный путь гораздо ровнее и глаже и что мы равно далеки и от той убийственной надменности, и от той удивительной подлости, до которой, то возносясь, то опускаясь, доходит эта несчастная жертва снобизма.
Глава XXXVI
Визит к провинциальным снобам
Как ни отменно меня приняли в «Миртах и Лаврах» (из-за несчастной ошибки миссис Понто, решившей, что я в родстве с лордом Снобингтоном, ошибки, которую мне не разрешили исправить), это было ничто по сравнению с поклонами и раболепством, восторгами и суетой, которые предшествовали и сопутствовали визиту настоящего, живого лорда и сына лорда, товарища по оружию корнета Уэлсли Понто, офицера сто двадцатого гусарского полка, приехавшего вместе с юным корнетом из Гатлбери, где был расквартирован их аристократический полк, — то был милорд Геральдон, внук и наследник лорда Солтайра: очень еще молодой, небольшого роста, белобрысый и пропахший табаком вельможа, который вряд ли очень давно вышел из детской, однако, хотя и ответил согласием на приглашение честного майора в письме, написанном ученическим почерком, со множеством орфографических ошибок, все же, как знать, может еще оказаться знатоком греческих и римских классиков, ибо воспитывался в Итоне, где они с юным Понто были неразлучны.
Во всяком случае, если он не умеет грамотно писать, то у него множество других познаний, удивительных для его лет и роста. Он один из лучших стрелков и наездников в Англии. На своей лошади Абракадабре он пришел первым на знаменитых Гатлберийскнх скачках с препятствиями. Его лошади участвуют почти во всех скачках в Англии (под чужим именем, ибо старый лорд очень строг и слышать не хочет ни о каких пари и азартных играх). Он выигрывал и проигрывал такие суммы, какими мог бы гордиться сам лорд Джордж
[138]. Ему известны все конюшни, все жокеи, все «секреты», так что он может потягаться с любым жучком на скачках в Ньюмаркете. Нет и не было такого человека, который мог бы его обвести вокруг пальца, — будь то в карточной игре или в конюшне.
Хотя дедушка выдает ему весьма умеренное содержание, однако с помощью post-obits
[139] и услужливых друзей он ухитряется жить с пышностью, подобающей его рангу. Он не слишком отличался в драках с полицейскими — для этого у него маловато силенок. Зато как легковес он не имеет себе равных. Говорят, что он первоклассный бильярдист. Он пьет и курит не меньше двух самых рослых офицеров в его полку. Кто знает, как далеко он может пойти с такими талантами? Он еще, чего доброго, займется политикой в виде délassement
[140] и станет премьер-министром, сменив лорда Джорджа Бентинка.
Мой молодой друг Уэлсли Понто — длинный и костлявый юнец с бледным лицом, обильно усеянным прыщами. Он постоянно теребит что-то на подбородке, из чего я заключаю, что он воображает, будто у него там растет аристократическая эспаньолка. Кстати сказать, это не единственное в их семействе поползновение на аристократизм. Конечно, он не может предаваться тем дорого стоящим забавам, из-за которых так уважают его аристократического друга. Уэлсли не стесняясь держит пари на скачках, когда он при деньгах, ездит верхом, когда кто-нибудь одолжит ему лошадь (ибо ему самому по средствам только полковые кони). Что касается выпивки, то в этом он никому не уступит; и как бы вы думали, для чего он привез своего родовитого друга в «Мирты и Лавры»? А вот для чего: он намеревался упросить свою матушку, чтобы та приказала отцу уплатить его долги, а в присутствии такого высокого гостя она никак не сможет ему отказать. Все это молодой Понто сообщил мне с самой пленительной откровенностью. Мы с ним старые друзья: я, бывало, дарил ему монетки, когда он учился в школе.
— Ей-богу, — говорил Уэлсли, — служить в нашем полку дьявольски дорого. Надо, знаете ли, охотиться. А ежели не охотиться, то нельзя оставаться в полку. Обедать у нас в полку стоит бешеных денег. А надо обедать со всеми. Надо пить шампанское и кларет. Мы не какая-нибудь пехота, портвейном и хересом у нас не обойдешься. Обмундирование чего стоит — просто ужас. Фицстульц, наш полковник, требует, чтобы были одеты как следует. Должно же, знаете ли, быть какое-то отличие от других. Фицстульц переменил за свой счет султаны на касках у солдат (вы еще их прозвали «кисточки для бритья», дружище Сноб; кстати сказать, с вашей стороны и неумно и несправедливо так придираться): одна эта мера обошлась ему в пятьсот фунтов. В позапрошлом году он сменил полковых коней за неслыханную цену, и в тех пор мы называемся «Собственные Ее Величества Пегие». Видели нас на параде? Сам император Николай заплакал от зависти, когда посмотрел на нас в Виндзоре. И понимаете ли, — продолжал мой юный друг, — я привез с собой Геральдона из-за того, что родитель уж очень туго раскошеливается; он уговорит мою мамашу, а та с отцом что хочешь сделает. Геральдон ей рассказал, что я у Фицстульца первый любимец из всего полка, и она, ей-богу, поверила, будто мне конная гвардия ни за что ни про что даст кавалерийский взвод! А родителю он наплел, будто бы я первый скряга во всей армии. Ловко сочинил, а?
Тут Уэлсли оставил меня и пошел с лордом Геральдоном в конюшню выкурить сигару и потешиться над отцовскими лошадьми в присутствии и при участии Страйпса. Молодой Понто вместе со своим другом смеялся над почтенной старой коляской, но, как видно, был изумлен, когда тот стал еще пуще издеваться над древним экипажем постройки 1824 года, с огромными гербами Понто и Снэйли, (Снэйли — аристократический род, из которого происходит миссис Понто).
Я нашел беднягу Понто в его кабинете среди сапог, в такой угнетенной и горестной позе, что не мог удержаться от участливого вопроса.
— Посмотрите! — сказал несчастный, протягивая мне некий документ. — Это уже вторая смена обмундирования с тех пор, как мальчик в армии, а ведь он вовсе не транжира. Лорд Геральдон говорил мне, что Уэлсли — дай ему бог здоровья — самый бережливый из молодежи их полка. Но посмотрите вот на это! Черт возьми, Сноб, посмотрите вот на это и скажите, как тут человеку с девятью сотнями дохода не обанкротиться?
Он всхлипнул, передавая мне документ через стол; и его морщинистое лицо, старые плисовые штаны, измятая охотничья куртка и тощие ноги показались мне после этих слов еще более жалкими, нищенскими, изношенными и замученными.
