Но и теперь, даже страдая от нескольких ранений, Поттинджер все пытался убедить командование начать наступление против Акбара и его нестойких союзников всеми имеющимися у англичан силами. Его поддержали все младшие офицеры, не говоря уже о войсках, возмущенных убийством Макнотона. Поттинджер решительно противился любым договоренностям с Акбаром, предупреждая, что на него ни в чем нельзя полагаться и что предательское убийство Макнотона лишило законной силы любые данные ему англичанами обещания. Но Элфинстон ни в чем не шел на уступки: командующему вместе с высшим офицерским составом теперь хотелось лишь одного — добраться домой как можно скорее и с наименьшими, по их представлениям, потерями.
После гибели Макнотона и Бернса уже никто не мог более противостоять Элфинстону и его штабу, и менее всего Поттинджер, числившийся здесь только дипломатом, а не военным. «Меня подняли с больничного ложа лишь для того, чтобы вести переговоры относительно безопасности кучки дураков, делавших все возможное, дабы обеспечить собственную гибель», — писал он впоследствии.
Теперь, помимо согласованного с Макнотоном требования немедленного вывода из Афганистана британских войск, Акбар настаивал, чтобы ему сдали большую часть артиллерии и весь золотой запас. Кроме того, он требовал, чтобы уже взятых заложников заменили офицерами вместе с женами и детьми. Элфинстон, как всегда готовый избрать линию наименьшего сопротивления, сразу же поручил майору Тэну искать добровольцев, обещая выплачивать каждому по две тысячи рупий в месяц. Однако все эти попытки оказались тщетными. Один офицер поклялся, что скорее застрелит жену, чем оставит ее на милость афганцев, другой заявил, что с врагами его может связывать только удар штыка. Согласие выразил лишь один лейтенант Винсент Эйр, сказав, что, если это необходимо для общего блага, они с женой могут остаться.
Погода быстро портилась, шансов выбраться и пройти в Джелалабад прежде, чем снег закроет перевалы, становилось все меньше, а переговоры не двигались с места. И Поттинджеру оставалось лишь согласиться с большинством требований Акбара. Проект договора гласил: «Уход сардаров будет быстрым, британские войска, находящиеся в Кабуле, Газни, Кандагаре и Джелалабаде, незамедлительно двинутся в Индию. Дост-Мухаммед-хан с семьей получит возможность вернуться на родину, гарантией чего явится выдача афганцам заложников». Кроме этого казна и артиллерия британских войск, за исключением шести пушек, должна была перейти к афганцам.
И вот 1 января 1842 года, когда в Кабуле пошел густой снег, соглашение наконец было подписано. Акбар гарантировал безопасность эвакуации англичан и обещал обеспечить их вооруженным эскортом для защиты от враждебных племен, по чьей территории им предстояло пройти. Англичане согласились сдать всю артиллерию, кроме шести обычных и трех небольших горных пушек, перевозимых на мулах. В части требования оставить в заложниках женатых офицеров с семьями афганцы уступили и даже освободили офицеров Маккензи и Лоуренса. Вместо них, в порядке гарантии честности, Акбар потребовал оставить в качестве «гостей» трех других молодых офицеров. Спорить в таком положении не приходилось.
Гарнизон начал спешно готовиться к экстренной эвакуации, а по лагерю тем временем поползли тревожные слухи. «Нам сообщили, что афганские вожди и не собираются держать слова», — отметила в дневнике жена одного офицера. Шепотом передавали, что, захватив женщин, афганцы собираются вырезать всех мужчин, а одного вывезти в Хайберское ущелье и оставить там с отрубленными руками и ногами, прикрепив табличку с предупреждением англичанам никогда впредь не пытаться проникнуть в Афганистан. Женщин же используют как заложниц для гарантии безопасного возвращения Дост-Мухаммеда. Также и афганцы, все еще сохранявшие с англичанами дружественные отношения, предупреждали, что, соглашаясь на условия Акбара, британцы подписывают себе смертный приговор. Но всем хотелось лишь поскорее выбраться из страны, и никто уже ничего не слушал. Не послушали и Мохан Дала, предупреждавшего, что в пути все будут истреблены, если не захватят с собой в качестве заложников сыновей афганских лидеров.
И вот 6 января на рассвете под звуки горнов и барабанов, бросив в Бала Хиссаре Шуджу с его сторонниками, некогда гордые части армии Инда покинули свой военный лагерь. Пунктом назначения был Джелалабад, ближайший английский форпост, до которого предстояло пройти немногим более ста километров, в десять раз меньше, чем от Хивы до Оренбурга. Путь лежал на восток, за пределы Афганистана через заснеженные горы и дальше в Индию через Хайберский перевал. Эвакуацию возглавлял авангард из шестисот стрелков 44-го пехотного полка в красных мундирах и отряда конницы в сотню сабель. Затем ехали женщины и дети на пони, а в паланкинах, которые несли слуги-индусы, — больные или беременные женщины. Далее двигалась основная часть пехоты, кавалерии и артиллерии; из них же состоял и арьергард. Между основным отрядом и арьергардом тянулась длинная колонна верблюдов и волов, нагруженных боеприпасами и продовольствием.
Последними шли несколько тысяч человек — бывшая прислуга гарнизона и сторонники англичан, которые сочли за благо присоединиться к уходящим и шли, в основном налегке. Всего из лагеря вышло более шестнадцати тысяч человек: четыре с половиной тысячи солдат и офицеров и более двенадцати тысяч обозной и лагерной прислуги, не считая женщин и детей. Авангард при трех горных пушках возглавлял бригадный генерал Анкетиль, основной отряд, состоявший главным образом из сипаев и индийской кавалерии, — бригадный генерал Шелтон, а арьергард, представленный двумя батальонами пехоты Ост-Индской компании, полком легкой кавалерии и четырьмя орудиями — полковник Чемберс…
Через неделю вскоре после полудня часовые на стенах английского форта в Джелалабаде заметили вдалеке на равнине медленно приближавшегося к ним одинокого всадника. Новости о капитуляции кабульского гарнизона уже достигли Джелалабада, вызвав там большую тревогу, и вот уже несколько дней здесь со все возраставшим беспокойством ждали прибытия авангарда: подобный переход занимал обычно не больше пяти дней.
Наконец часовые протрубили тревогу, множество людей поднялись на крепостную стену, и дюжина подзорных труб уставилась на приближающегося всадника. Мгновением позже кто-то выкрикнул, что это точно европеец. Всадник, все время клонившийся вперед и цеплявшийся за холку лошади, казался больным или раненым.
«Этот одинокий всадник выглядел словно посланец смерти», — написал Кэй. Навстречу ему немедленно был выслан вооруженный патруль, поскольку вдалеке на равнине виднелись враждебно настроенные афганцы. Всадник с многочисленными ранениями головы и рук оказался Уильямом Брайдоном, служившим у Шуджи врачом, но покинувшим Кабул вместе с английским гарнизоном. Вот что он рассказал об этом трагическом отступлении.
Уже с самого начала все пошло не так, как договаривались с Акбаром. Обещанный им эскорт не появился. Не было и обещанных продовольствия и топлива. Поттинджер сразу же предложил Элфинстону, пусть даже на последней стадии, изменить свои планы и уйти под защиту Бала Хиссара. Но генерал не желал и слышать ни о каком изменении маршрута, не говоря уже о возвращении. Он ограничился лишь тем, что отправил в Джелалабад посыльного с сообщением о скором прибытии колонны. И вот в ледяную стужу зимнего афганского утра потянулась длинная вереница английских и индийских солдат, жен, детей, нянек, возниц, поваров, слуг и носильщиков — более 16 тысяч человек прямо через снега направились к первому перевалу.
