Общую протяженность дневного марша, равно как и прочие осторожные наблюдения, следовало так или иначе фиксировать скрытно от любопытных глаз. Вот здесь оказалось неоценимым молитвенное колесо с его медным цилиндром. В него вместо обычного рукописного свитка молитв помещали рулон чистой бумаги, и он служил как бы вахтенным журналом, который можно было легко вытащить, сняв верхушку цилиндра. Некоторые из таких свитков все еще хранятся в Индийском государственном архиве. Оставалась проблема компаса — пандитам требовалось регулярно определять направление движения. Монтгомери сумел вмонтировать компас в крышку молитвенного барабана. Термометры, необходимые для вычисления высот, были упрятаны в верхней части паломнических посохов. Ртуть, необходимая для установки искусственного горизонта при снятии показаний секстана, хранилась в раковинах каури, и в нужное время ее наливали в молитвенный шар паломника. Одежду ученых мужей дополняли потайные карманы, а дорожные сундуки, которые несли с собой большинство туземных путешественников, были оборудованы двойным дном, где прятали секстан. Всю эту работу под наблюдением Монтгомери выполняли в мастерских Службы Индии в Дехрадуне.
Пандитов также старательно обучали искусству маскировки и использованию легенд прикрытия. В местностях, где царил полный произвол, их безопасность зависела только от того, насколько убедительно они могли сыграть роль дервиша, паломника или гималайского торговца. «Когда он войдет в Большую Игру, ему придется бродить одному — одному и с опасностью для жизни. Тогда, если он плюнет или чихнет, или сядет не так, как люди, за которыми он следит, его могут убить», — говорит один из героев Киплинга, руководивший воспитанием новичков. Их маскировка и прикрытие должны были выдержать испытание месяцев путешествия, часто в непосредственном контакте с подлинными паломниками и торговцами. Экспедиции некоторых из них продолжались по нескольку лет. Один пандит, «принеся больший объем положительных знаний по географии Азии, чем кто-либо другой», даже стал первым азиатом, представленным к Золотой медали Королевского Географического общества.
Кроме этого англичанами в Индии был организован Отдел разведки, который возглавил полковник Чарльз Макгрегор, впоследствии генерал-квартирмейстер индийской армии. На создание подобного органа англичан натолкнул пример русского централизованного сбора данных, для чего у нас в подчинении у генерал-квартирмейстера работали Военно-статистический комитет, Военно-топографическое депо и Военно-ученый комитет. Вновь организованный британцами отдел разведки расположился в североиндийском высокогорном (около двух тысяч метров над уровнем моря) городке Симла, расположенном неподалеку от Дехрадуна. Поначалу отдел насчитывал всего пять офицеров, двое из которых были заняты лишь частично. Кроме того, им помогали несколько клерков и картографов из доверенных лиц местного населения. Основной их работой являлись сбор и оценка информации о дислокации и численности русских войск в Средней Азии, а также степени их угрозы Индии в случае войны. Они же занимались и переводом с русского на английский соответствующих книг, статей и других материалов.
Политические сведения по-прежнему собирали офицеры-пограничники и отправляли их в тыл, в политический департамент — Министерство иностранных дел индийского правительства, где они и числились на службе. А Служба Индии, расположенная в Дехрадуне, отвечала за сбор топографических данных, имевших военное значение. Эта организация, нанимавшая для сбора географической информации во всех стратегически уязвимых районах туземных агентов или пандитов, должна была картографировать весь субконтинент, как в пределах, так и вне границ Индии, и постоянно обновлять карты. Кроме этого, военные, политические и топографические сведения пополняли также инициативные молодые офицеры и другие, в основном неофициальные, путешественники. Однако никакого централизованного сбора сведений и общей координации, вопреки картине, нарисованной Киплингом в «Киме», в то время в Индии не существовало, а в отношениях между тремя этими службами процветали конкуренция и ревность. Русские же службы, как правило, скорее страдали из-за недостатка средств, чем от избытка рвения.
Весьма знаменателен следующий факт: несмотря на британо-российское противостояние в Центральной Азии, британские картографы обменивались информацией с русскими! В архиве Королевского Географического общества сохранилась переписка 1867–1876 годов начальника Управления военно-топографической службы Индии полковника Джеймса Т. Уолкера с российскими географами, военными топографами, геодезистами и картографами. Этот замечательный факт свидетельствует о том, что, невзирая на соперничество двух империй в сфере геополитики, представители их государственных военно-топографических служб старались объединять усилия в исследовании неизвестных европейцам уголков Азии, исходя во многом из гуманистических принципов необходимости обеспечения прогресса научных географических знаний. Эта идея высказывается, в частности, в одном из писем Уолкеру начальника картографического отдела Военно-топографического депо Генерального штаба русской армии полковника О. фон Штубендорфа. Благодаря британского коллегу за полученную от него английскую карту Туркестана и направляя в Индию подборку новейших русских карт и публикаций, посвященных тем же районам, Штубендорф подчеркивает, что только таким мудрым путем географическая съемка Центральной Азии может быть значительно продвинута, а именно России и Англии следует действовать рука об руку на этой нейтральной территории географической науки…
Эта книга — не научный трактат, она предназначена для массового читателя. Поэтому в ней не будет тщательно отслеженных по всем цитатам отсылок и сносок. Изложенные в ней события — в основном плод сопоставления двух фундаментальных трудов: вышедшей у нас в начале XX века трехтомной «Истории завоевания Средней Азии» генерала М. А. Терентьева и написанной в конце XX века книги английского исследователя Питера Хопкирка «Большая игра, или Секретные службы в высокогорной Азии». Последний не пользовался в своей работе трехтомным трудом нашего военного историка, удовлетворившись двумя его гораздо более ранними книгами «Россия и Англия в Средней Азии» (1875 г.) и «Россия и Азия в борьбе за рынки» (1876 г.), которые были переведены на английский язык и изданы как двухтомник.
Также следует особо обратить внимание на то, что все даты в книге, за исключением цитат, даны по новому стилю: во-первых, чтобы не было путаницы при сопоставлении событий в британских и наших источниках, во-вторых, потому, что это более соответствует реальному состоянию времен года, а в-третьих, потому, что мы и сами уже давно живем по новому стилю. Более того, это необходимо сделать еще и по следующим соображениям.
Генерал Терентьев, проделавший колоссальную работу по обработке источников, создает тем не менее довольно запутанную картину событий, в которой не так-то легко просто разобраться, а не то что вынести некое здравое суждение. Это происходит потому, что, во-первых, Терентьев излагал события не в их хронологической последовательности, а следуя своей логике повествования, которая и привела его к тому, к чему привела. Во-вторых, наш историк, естественно, излагал события, пользуясь датами старого стиля, а при упоминании европейских событий далеко не всегда указывал стиль даты. В результате проследить, какое событие произошло раньше, а какое позже — читателю становится чрезвычайно трудно. Однако главная цель, по которой я предпочитаю свести все в единый стиль, заключается не столько в облегчении чтения, сколько в том, что при расстановке дат в строгой последовательности и в единой системе кроме логики автора изложения возникает еще и некая логика развития событий, которая, на мой взгляд, гораздо важнее.
