На этот раз терпение и мужество солдат не пропало втуне. И победа, одержанная русскими в походе, имела и в самом деле огромное психологическое значение. Мало того, что она помогала забыть унижения прошлых неудачных походов на Хиву и горькое поражение в Крымской войне, победа эта значительно поднимала военный престиж России и по всей Азии укрепляла возрастающую репутацию непобедимости русского оружия. Кроме того, Россия обеспечивала себе контроль над навигацией в низовьях Амударьи со всеми вытекающими отсюда коммерческими и стратегическими выгодами, а также полное владение восточным берегом Каспия. Более того, закрывался огромный промежуток на южном азиатском фланге русской границы. Англичан же больше всего обеспокоило то, что теперь торжествующие отряды Кауфмана находились всего в 800 километрах от Герата, древних стратегических ворот Индии.
Вот когда, по их мнению, оправдались мрачные предчувствия полувековой давности, высказывавшиеся Вильсоном. И теперь британский посол в Санкт-Петербурге предупреждал британское Министерство иностранных дел, что с захватом Хивы русские заложили надежную базу, с которой могут «угрожать независимости Персии и Афганистана и, таким образом, являться постоянной опасностью для Британской Индии». Иными словами, вновь англичане увидели в действиях русских не непосредственно происходящее, а то, чего больше всего боялись сами.
Лондон и Санкт-Петербург обменялись краткими нотами, и последний вновь заверил британское правительство во временном характере оккупации. Однако уже в ноябре «Таймс» опубликовала подробности секретного соглашения между русскими и хивинцами, согласно которому хан становился вассалом царя, а Хива — русским протекторатом.
Англичане вновь решили, что их обманули. Россия же настаивала, что ее вынудили отказаться от прежних намерений лишь военная необходимость и изменившиеся обстоятельства — оправданиям такого рода обычно верить не принято, поскольку они выглядят слишком стандартными. Однако русский министр иностранных дел князь Горчаков даже счел возможным сделать Британии выговор: «Лондонский кабинет, основываясь на нескольких добровольных и дружеских сообщениях о наших взглядах относительно Средней Азии, особенно о нашем неизменном стремлении не превращать завоевания или аннексии в этом регионе в постоянную политику, видимо, полагает, что мы связаны по отношению к ним какими-то определенными обязательствами». Тем не менее и это никого не охладило в Англии, однако предпринять в ответ было по-прежнему невозможно ничего — за исключением войны.
Это был уже второй случай, когда Англия, хотя и крайне раздраженная действиями России, не решилась все-таки объявить нам войну. Но и Горчаков не решился чрезмерно испытывать британскую сдержанность и изволил дать некоторые гарантии, заявив, что «Его Императорское Величество не имеет никаких намерений распространять границы России за пределы, достигнутые в Средней Азии в настоящее время, как со стороны Бухары, так и со стороны Красноводска». Но нам сегодня известна цена всех этих гарантий.
Как бы то ни было, поочередно соревнуясь друг с другом, русской дипломатии и военным в первые три года 1870-х удалось сделать три очень удачных шага.
2
В Лондоне забили тревогу, и британские политики вновь стали склоняться в сторону активных действий. Первым делом они воспользовались неожиданным приглашением, казалось бы, дружески расположенного к России Якуб-бека. Однако оказалось, что Якуб-бек уже давно хотел свести к минимуму иностранное влияние в Кашгарии и лучшим способом достижения этого считал стравливание соперничающих сторон. Едва русский посланник отбыл, Бек направил своего посланника к англичанам в Индию с наказом передать глубокое сожаление по поводу его вынужденного отсутствия год назад и пригласить в Кашгар для переговоров новую миссию.
Сменивший погибшего год назад лорда Мейо новый вице-король лорд Нортбрук принял приглашение с благодарностью, и летом 1873 года в Кашгар через Каракорум отправилась вторая британская делегация. Она была гораздо больше предыдущей и состояла из политических и военных советников, торговцев, инспекторов и других специалистов. Возглавлял ее все тот же сэр Дуглас Форсайт, которому поручили добиться от Якуб-бека торговых льгот наподобие предоставленных русским, а также собрать как можно больше политических, стратегических, экономических и научных сведений об этом малоизведанном регионе. Делегация насчитывала, включая эскорт из пехоты и конного Корпуса разведчиков, многочисленных переводчиков, секретарей, клерков и слуг, всего триста пятьдесят человек и пятьсот пятьдесят вьючных животных, вновь как минимум в десять раз превышая размах и численность всех наших посольств. Продержавшись тридцать лет, проводившаяся англичанами политика «искусного бездействия», раскритикованная «ястребами» как малодушное потакание России, наконец закончилась.
Четвертого декабря 1873 года английская миссия была весьма торжественно принята Якуб-беком. Британцы вручили правителю Кашгарии свои богатые подарки; среди них было несколько тысяч ружей, в которых тот так нуждался, и бадаулет
[10] сказал целую речь, заключавшуюся следующими словами: «Королева английская для меня, как солнце, — оно делает счастливыми подобных мне бедняков, когда обращает к ним лицо свое». Богатство англичан, их представительство, дорогие подарки и обещания сделали свое дело, и Якуб-бек вскоре наложил на русскую торговлю те же ограничения, что существовали до заключенного им с Кауфманом договора 1872 года. По-прежнему стали практиковаться захват товаров, аресты купцов и тому подобные безобразия.
В феврале 1874 года Якуб-бек заключил с Форсайтом формальный договор, причем, почти одновременно с этим, Якуб-бек завязал также дружественные сношения с турецким султаном, который присвоил Якуб-беку титул «эмира» и прислал даже особое посольство, результатом чего стало установление протектората Турции над Кашгаром. И вскоре появились в обращении кашгарские монеты, где наряду с именем Якуб-бека стояло имя турецкого султана Абдул-Азиза как суверена Кашгара.
Тем не менее, несмотря на заверения в вечной дружбе между Кашгарией и Британией и на грезы о новом торговом союзе, из этого вновь ничего не вышло, и обширные рынки для европейских товаров, в которые так поверили англичане, — а до них и русские, — оказались иллюзией. Кроме того, скоро обе могучие державы поняли, что Якуб-бек просто стравливает их, используя взаимную ревность обеих для сохранения своих позиций. В конце концов, восточный правитель тоже имел право поиграть в Большую игру. И все же миссия Форсайта, не сумев добиться от коварного правителя ничего, кроме пустых обещаний, преуспела в одном: Якуб-бек позволил подполковнику Томасу Гордону с двумя офицерами и небольшим эскортом конного Корпуса разведчиков открыто проводить работы по картографированию местности. Гордон, воспользовавшись этим разрешением, тут же направил одну группу на северо-запад к русской границе на Тянь-Шане, а другую на восток, по направлению к Аксу. Цель этих экспедиций заключалась в исследовании и нанесении на карту маршрутов возможного наступления от русской границы на юг, в Кашмир, а также в выяснении, в самом ли деле там может пройти современная, обремененная артиллерией армия.
