Двадцать седьмого июля произошел бой у Мейванда. Командующий британскими силами бригадный генерал Джордж Берроуз имел приказ вступать в сражение с войсками Аюб-хана только в том случае, «если сочтет себя для этого достаточно сильным». Будучи уверенным, что британские части с помощью лучшей тактики и превосходства вооружения всегда способны разгромить практически любую афганскую армию, он решился атаковать, даже не выясняя реальных сил врага. Генерал понял свою ошибку слишком поздно, Аюб-хан оказался талантливым военачальником, достаточно сведущим в современной войне. В отличие от Берроуза, он был закален в многочисленных сражениях и прекрасно использовал этот опыт, еще до начала боя заняв господствующие высоты. Его артиллеристы работали так слаженно, что впоследствии британцы даже утверждали, будто среди них были русские.
После долгого изнурительного боя, измученные жарой и жаждой, под прикрытием темноты британцы в полном беспорядке отошли к Кандагару. К тому времени, когда разрозненные остатки войск добрались до Кандагара и гарнизон крепости узнал о поражении, войска Берроуза были разбиты наголову, потеряв два знамени, восемь орудий и весь обоз. Англичане свалили всю беду на густой туман и преимущества неприятеля в артиллерии. У них было только двенадцать орудий, а неприятель имел тридцать шесть, которые выставил в одну батарею (как Наполеон под Ваграмом) и расстрелял англичан; 66-й полк, состоявший из двадцати офицеров и пятисот солдат, потерял убитыми тринадцать офицеров и двести шестьдесят два рядовых, а ранеными двух офицеров и тридцать рядовых; кроме того, из этого же полка пропали без вести сто человек. Словом, от полка годных остались только сто восемь человек. В официальной телеграмме вся убыль показана в тысячу двести двадцать одного человека убитыми; сказано также, что все патроны и заряды брошены, оставлено также сто ружей.
Англичане сравнительно с афганцами ставили себя столь высоко, что никак не могли примириться с мыслью, будто эти самые афганцы разбили их. И поэтому тотчас же был пущен слух, будто… афганцами руководили русские офицеры! Значит, потерпеть поражение от русских штыков англичанам все-таки казалось, если не легче, то хотя бы менее обидно. Однако, к сожалению, мы уже видели, как вели себя русские в период всего конфликта. Русские против англичан не воевали.
Следом за беглецами афганцы двинулись к Кандагару и осадили его. Аюб-хан начал срочно собирать данные о кандагарских укреплениях. Гарнизон, в свою очередь, сразу же стал готовиться к осаде. Для начала во избежание риска предательства британцы самым решительным образом выслали из города всех афганских мужчин, способных держать в руках оружие. Всего покинули город более двенадцати тысяч человек, многие — под угрозой оружия трехтысячного гарнизона.
Шестнадцатого августа англичане сделали вылазку и успели занять одну возвышенность, но удержать ее за собою не смогли и отступили, потеряв напрасно убитыми генерала Брука, семь офицеров и сто восемьдесят солдат; кроме того, были тяжело ранены три офицера и легко два.
В Кабуле же, как раз 27 июля, то есть в день поражения Берроуза, началась эвакуация английских войск в Индию. Весть о разгроме кандагарского гарнизона дошла до Кабула 6 августа, а 7-го генерал Робертс уже выступил с девятитысячным войском в Кандагар. Оставшиеся в Кабуле последние эшелоны отправлялись в Индию 11 августа. И только в этот день в первый раз новый эмир Афганистана Абдуррахман-хан прибыл в английский лагерь пожелать им счастливого пути! Вместе с тем он как бы принял из рук англичан свою столицу.
Таким образом, Абдуррахман проявил себя как очень тонкий и самостоятельный политик, своим ходом вновь получив как минимум два преимущества: явись он раньше, столица увидала бы его впервые в унизительном для владыки положении второстепенного лица. Кроме того, и это очень важный момент, он вынужден был бы встречаться с «палачом» Робертсом и подавать ему руку. «Я не мог открыто выказывать свою дружбу, потому что мой народ невежествен и фанатичен, — писал он несколько лет спустя. — Если бы я выказал тогда хотя бы малейшую склонность к англичанам, мои люди назвали бы меня неверным, связавшимся с неверными».
Теперь же, прибыв в английский лагерь тогда, когда там оставалась лишь небольшая горстка англичан, Абдуррахман уже не опасался за свою свободу и даже обращался к Стюарту покровительственным тоном, обещая ему всякое содействие относительно продовольствия в пути и доставки вьючных животных. Теперь у него был козырь — уход британцев произошел именно благодаря его появлению, и он не стеснялся демонстрировать это всем.
Впрочем, англичане и сами с немалым облегчением передали Абдуррахману контроль над Кабулом, чему, надо все же признать, в немалой степени способствовали и ужасы Первой англо-афганской войны. Кроме того, произошло еще одно событие, ускорившее необходимость поспешной эвакуации — смена правительства в Британии. Тори потерпели полное фиаско, причем в значительной мере из-за своей позиции в афганском вопросе, и к власти после шести лет оппозиции вновь вернулись либералы Гладстона. Лорд Литтон, которого назначил лично Дизраэли, теперь, сопровождаемый уничижительной критикой Гладстона, ушел в отставку и был заменен бывшим лордом-президентом Совета по Индии Рипоном. Поскольку решение эвакуировать войска было принято еще до отставки тори, либералы пошли еще дальше; они торжественно пообещали полностью отказаться от «наступательной политики» Дизраэли. Гладстон, конечно же, тоже верил в русскую угрозу Индии, но считал «наступательную политику» России простой провокацией русских, «которые сами паникуют ничуть не меньше». Отказался он и от публикации секретной переписки Кауфмана с Шер-Али и подписанного ими соглашения, чтобы не создавать излишних проблем именно в то время, когда англо-русские отношения более-менее начали стабилизироваться. Когда годом позже их наконец все же опубликовали в либеральной газете «Стандарт», большую часть своей взрывной силы они уже утратили.
Тем временем генерал Робертс, вновь возглавив карательную экспедицию, спешил взять реванш под Кандагаром. По первоначальным расчетам, этот почти 500-километровый марш должен был занять месяц, поскольку все запасы надо было нести с собой через суровую и враждебную территорию, однако фактически этот переход стал одним из самых быстрых маршей в военной истории. Пехота, кавалерия, снабженная осветительными снарядами артиллерия, полевые госпитали, боеприпасы и даже отара овец — вся эта огромная армия добралась до осажденного города всего за двадцать дней.
После соединения с кандагарским гарнизоном у Робертса образовались четырнадцать тысяч сто восемнадцать солдат и двенадцать тысяч прислуги. С этими силами 1 сентября он двинулся против Аюба. Услышав о приближении ужасного Робертса, Аюб-хан отошел от Кандагара, бросив артиллерию. Англичане подобрали тридцать два орудия. Аюб-хан послал британскому командующему письмо, уверяя, что в Мейванде британцы сами вынудили его к атаке и что дело может быть решено полюбовно, поскольку с британцами он всегда желал жить в дружбе. Но Робертс не обратил на письмо никакого внимания и, в несколько часов проведя разведку занимаемых афганцами позиций на холмах к западу от города, на следующее утро атаковал их. На этот раз, как свидетельствуют цифры, силы обеих сторон были приблизительно равными, не считая значительного превосходства афганцев в артиллерии. Сначала отряды Аюб-хана яростно сопротивлялись, поливая сверху ураганным огнем атакующих британцев. Но скоро штыки 72-го шотландского полка и 2-го полка гуркхских стрелков начали делать свое дело. К середине дня вся афганская артиллерия перешла в руки Робертса. С темнотой сражение прекратилось само собой.
