Кроме спокойной позиции Абдуррахмана имелись здесь и другие сдерживающие факторы, исподволь оказывавшие влияние на ситуацию. Фактически ни одна из сторон не хотела начинать войну из-за Пендэ, другое дело — Герат. В России отлично понимали — продвинься они еще хотя бы немного, британцы, даже возглавляемые либеральным правительством, ринутся в битву. И на протяжении всего кризиса между министрами иностранных дел обеих стран, лордом Гренвиллем и Бирсом, поддерживалась постоянная связь. Постепенно спокойствие восстановилось. Стороны в конце концов пришли к соглашению о том, что Пендэ останется нейтральным до тех пор, пока его будущее не решат три заинтересованные страны; русские войска должны отойти от селения на небольшое расстояние. Переговоры относительно границы следовало начать как можно скорее, а пока, по мере постепенного угасания непосредственной угрозы, королевский флот и индийский контингент британских войск должны были вернуться на исходные позиции…
Войну удалось предотвратить, но англичане все же отчетливо дали понять всем, что при любом дальнейшем продвижении русских к Герату она неминуема. Тем не менее, даже учитывая это, далеко не все обозреватели были убеждены, что этим можно надолго остановить продвижение русских.
Здесь относительно этих событий очень уместно привести слова генерала Терентьева: «Теперь англичане стали уже вопить о неприкосновенности Герата. Это ворота в Индию, это ключ к Индии! Мы знаем, однако же, что Герат ни то, ни другое: воротами в Индию служит собственно река Герируд; это ворота и коридор. Герат, как крепость, — ничтожество и надолго задержать европейские войска не может, а в случае недосуга его просто можно оставить в покое, под наблюдением небольшого отряда. Важен он только, как склад, но складом этим можно пользоваться, несмотря на гарнизон цитадели. Это всегда и делали даже персияне. Герат от нашей границы всего в 130 верстах. Лучший путь к нему от Серахса через Ах-Рабат, по родникам на Меймезек.
Захватывая все главные горные проходы, ведущие к Индии, навешивая на эти ворота крепкие замки, в виде фортов, англичане думают держать свою Индию, как сказочную принцессу за тридевять земель.
Но все проходы имеют еще обходы. Боланский имеет их 15, причем некоторые весьма удобны для движения войск. Уберечь свою принцессу им не удастся запорами да воплями против России. Только честным и справедливым отношением к нам и в Европе, и в Азии они могут застраховать свою дорогую колонию от всяких случайностей; а тогда им не нужны будут никакие крепости. Этого секрета они пока не знают…»
Да, именно этого англичане никак не могли, да и не хотели понять. Непонимание их весьма характеризует поведение Ламсдена и его коллег после победы Комарова. Поначалу англичанин попытался сохранить лицо и прислал Комарову записку с вопросом, не нуждаются ли русские в связи с произошедшими событиями в помощи еще одного врача. Однако когда русский офицер с несколькими казаками направился к нему, чтобы передать ответ генерала Комарова и пригласить британцев в лагерь, те при виде приближающихся всадников вдруг поспешно собрались и умчались прочь.
Комаров: «В сущности, при Кушке разбиты были англичане, распоряжавшиеся афганцами. Заячий вид улепетывающих английских офицеров, конечно, не мог вселить в афганцев особого к ним уважения, и престиж пострадал; без сомнения, они сделали бы лучше, сдавшись русским: ведь они были членами смешанной комиссии и, значит, шли бы только на соединение с русским отделом ее, как товарищи… Нет, они сами сознавали, что поступали, как враги! Поэтому они и боялись попасть к нам в руки…»
«Полная победа еще раз покрыла громкой славой войска Государя Императора в Средней Азии. Нахальство афганцев вынудило меня, для поддержания чести и достоинства России, атаковать 18 марта сильно-укрепленныя позиции на обоих берегах р. Кушки… Афганский отряд регулярных войск, силою в 4 т. человек при 8-ми орудиях разбит и рассеян, потерял более 500 человек убитыми, всю артиллерию, два знамени, весь лагерь, обоз, запасы… Английские офицеры, руководившие действиями афганцев, просили нашего покровительства; к сожалению посланный мною конвой не догнал их. Они были, вероятно, увлечены бежавшей афганской конницей».
Так доносил военному министру, для доклада государю Александру III, генерал-лейтенант Александр Виссарионович Комаров.
Фактическое присоединение им к русской территории, без кровопролития и сверхсметных ассигнований со стороны казны знаменитого Мервского оазиса и оазисов Тедженского, Серахского и Иолатанского было уже признано его крупнейшей заслугой перед отечеством. Эти присоединения были окончательно закреплены за Россией боем при Кушке с добавлением Пендинского оазиса. Площадь присоединенной территории составляет сто девяносто шесть тысяч триста двадцать семь квадратных верст (около двухсот тысяч квадратных километров). За Кушку Комарову была пожалована шпага, украшенная бриллиантами, и с производством, в 1890 году, в генералы от инфантерии Комаров был отчислен в запас. Алиханов был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.
Однако англичане еще долго пытались что-то изменить в этой истории, и лишь летом 1887 года были наконец подписаны окончательные протоколы, касающиеся всех поселений, за исключением расположенных вдоль восточной границы. При этом Россия сохраняла за собой Пендэ, который «разменяли» с Абдуррахманом, уступив афганской стороне находящийся западнее стратегический перевал, который ему и его британским советникам непременно хотелось взять под свой контроль. Более того, в качестве компенсации нашими была присоединена к территории России значительная часть правого берега Кушки вплоть до Мургаба. Таким образом, труды английской комиссии не только пропали даром, но русская граница теперь пролегла даже еще южнее, чем Россия требовала вначале, и теперь от Кушкинского поста до Герата оставалось всего около ста километров.
Впоследствии Г. В. Чичерин писал: «Вопрос о мире и войне висел на волоске, и потребовалось все искусство традиционной дипломатии, умевшей в потоке слов притуплять политические обострения и отсрочивать столкновения, в лице одного из последних виртуозов этого традиционного искусства русского посла в Лондоне Сталя, чтобы превратить вопрос о войне между Россией и Англией в чисто канцелярский вопрос об афганском разграничении, переданный технической разграничительной комиссии на местах».
Хопкирк: «Вновь русские показали себя мастерами fait accompli
[16], фактически получив то, что хотели, хотя генералы и остались недовольны в конце концов согласованной границей, проходившей в основном по первоначальной линии, определенной еще в 1873 году. Единственным отклонением являлся изгиб на юг в районе Пендэ, заметно приближавший русских к Герату».
