Совсем не таков оказался его товарищ Девисон, которого Ионов застал на Аличуре возле наших охотников, вместе с китайским пикетом. Этот плохо одетый и потертый господин уверял, будто он, с провожавшими его китайцами, заблудился и попал на русскую территорию по недоразумению, по неопределенности границы, не подозревая, что тут русская земля. Выпроваживать этого оборванца, похожего на денщика, с конвоем до китайской границы казалось не соответствующим ему почетом, да и было затруднительно, ввиду усталости казачьих лошадей, а верить ему на слово, как Янгхасбенду, казалось рискованным; поэтому Ионов просто задержал его при отряде и повез с собой в Фергану… Китайцам же строго приказано было немедленно убираться восвояси, что те, с извинениями и поклонами, тотчас исполнили.
В Фергане Девисона допросили и по ходатайству гостившего как раз в это время у Вревского третьего секретаря посольства Великобритании в России Элиота тут же отпустили. Поскольку британский офицер и в самом деле изрядно пообтрепался в своем путешествии, полковник Ионов выдал ему обмундирование и даже дал немного денег. «Прошло несколько дней, и вдали, — записал Янгхасбенд, — я увидел приближающегося всадника в фуражке и высоких русских сапогах и сначала подумал, что какой-то русский собрался удостоить меня своим посещением. Это, однако, оказался Девисон. С ним обошлись еще более бесцеремонно, чем со мной: он подвергся аресту. Там его лично допросил российский губернатор. Затем лейтенанта проводили к китайской границе и отпустили. Однако его арест и задержка послужили одной полезной цели. Захваченного Девисона везли на север по маршруту, которым прежде не ходил ни один британский офицер или исследователь». Девисону и в самом деле предоставили на обратном пути полную свободу; он даже смог детально закартографировать свой маршрут.
Далее оба британца двинулись назад к Гилгиту через перевал, о существовании которого им рассказали благожелательно настроенные пастухи. Они в последний раз путешествовали вместе: во время следующей разведки Девисон умер от брюшного тифа.
Тем временем полковник Ионов, обойдя со своим отрядом весь Памир, всячески стремился показать англичанам, китайцам и афганцам, что Россия фактически владеет этой территорией и ни в коем случае не намерена уступать ее кому-либо. С этой целью на всех перевалах он поставил пирамиды из камней с надписью числа и месяца прохода русского отряда. Попутно полковник старался оградить местных жителей от своеволий и насилий афганцев и китайцев. И заодно вывез два обломка плоских камней с манчжурскими, таджикскими и китайскими надписями, свидетельствовавшими о пребывании здесь в 1739 году китайцев. Тем самым Ионов фактически убрал с Сома-Таша (Черный Камень) единственное свидетельство, которое можно было использовать как аргумент в пользу принадлежности этих земель Китаю. Камни эти сначала попали в ташкентский музей, а вскоре исчезли вовсе. Сома-Таш был обнаружен случайно лишь в 1984 году в основании памятника Ленину в городе Хороге…
Тем временем Янгхасбенд, сразу же после ухода Ионова вернувшийся в эти края, щедро используя деньги, вновь склонял китайцев и афганцев к захвату территорий, обозначенных русскими как принадлежащие России. Афганцев он пугал китайцами и русскими, а китайцев, соответственно, афганцами и русскими. Афганцы усилили свои войска в Шугнане, Рошане, Вахане и Сархаде, а начальник пограничных китайских постов Чжандарин разделил свою лянзу на три части и разместил отряды на озерах Яшилькуль, Рангкуль и на Ак-Таше. Кроме этого китайцы выставили посты к Гиджиля и озеру Булункуль. А чтобы доказать давнюю принадлежность Памира китайцам, в определенных пунктах они зарыли медные деньги и медные доски с надписями на китайском языке. В этих перемещениях прошла зима 1891–1892 годов.
Новости относительно инцидента в База-и-Гумбезе быстро достигли Лондона, и Уайтхолл приложил невероятные усилия, чтобы его замалчивать, пока правительство решало, как лучше всего реагировать на новое продвижение русских. Вскоре, однако, через Индию слухи проникли на Флит-стрит; и в «Таймс» появилось сообщение, что Янгхасбенд убит в столкновении с захватчиками. Это заявление сразу же опровергли, но публикация подробностей о «произволе русских по отношению к британским офицерам на афганской территории» уже более не позволяла сохранять спокойствие. Пресса, парламент и публика возмутились, прокатилась еще одна волна антирусских настроений. Лорд Росбери, либеральный пэр, который вскоре станет министром иностранных дел, пошел еще дальше, назвав Боза-и-Гумбез, бесплодную долину, где Янгхасбенда перехватили русские, Гибралтаром Гиндукуша. В Индии главнокомандующий генерал Робертс заявил Янгхасбенду, что, по его мнению, настал момент нанести русским удар. «Мы готовы, — сказал он, — а они — нет» — и приказал мобилизовать войска на случай, если российский захват Памира приведет к войне.
Другие ястребы также готовы были ввязаться в драку. «Русские безнаказанно нарушили все соглашения, — писал специальный корреспондент «Таймс» Е. Ф. Найт, путешествовавший по Кашмиру и Ладаку. — Вступление их войск на территорию Читрала, государства, находящегося под нашей защитой и субсидируемого индийским правительством, — преднамеренный шаг, который надо рассматривать как равнозначный объявлению войны». Если британцы игнорируют подобные вторжения в государства, которым даны гарантии от иностранной агрессии, предупреждал он, то «аборигены не смогут не перестать в нас верить». Они решат, что Россия куда более могучая сила, «против которой мы боимся выступить». И они неизбежно повернутся к русским. «Нам придется, — заканчивал он, — столкнуться с происками против нас, а возможно и с открытой враждебностью, и это явится закономерным результатом нашей бесчувственности». Его предчувствия, похоже, подтверждались секретными сведениями из Читрала. Сообщалось, что изгнание из Афганистана Янгхасбенда серьезно подорвало британский престиж среди аборигенов, они утрачивают доверие к Британии — а это в точности отвечает российским интересам.
В распоряжениях лорда Солсбери британскому послу в Санкт-Петербурге, прямолинейному сэру Роберту Мориеру, было предложено выразить решительный протест по поводу агрессивных шагов России на Памире.
Разгорелась дипломатическая война, в которой, однако, козыри оказались в руках русских дипломатов.
Из секретной британской переписки: «Янгхазбенд зашел слишком далеко, он написал письмо афганскому наместнику Шигнана, что китайцы, услышав о занятии его войсками Соматаша, желают, чтобы он ушел оттуда. По поводу этого письма Правительству Индии пришлось объясняться с афганским правительством…»
Сэр Мориэр сообщил в письме 30 декабря 1891 года маркизу Солсбери: «В ходе разговора М. де Гире, объясняя непозволительное обращение полковника Ионова с капитаном Янгхазбендом, заметил, что где бы ни появлялся этот офицер (Янгхасбенд), он оставлял следы своей деятельности по возбуждению Китая против России. То, что сообщил господин Дэвисон господину Элиоту в Маргелане, по видимому, в определенной мере подтверждает это суждение… Его превосходительство [М. де Гире] затем сказал, что император был очень раздражен действиями Янгхасбенда и „другого англичанина“…»
Затем российский министр иностранных дел еще более осложнил задачу британских дипломатов, заявив им о наличии в русском ведомстве книги генерала Мак-грегора «Оборона Индии», в которой совершенно откровенно излагается план английской стороны по разделу Памиров между Афганистаном и Китаем в ущерб России. В Британии начался переполох. Никто не знал, каким именно путем секретная книга начальника разведки, выдававшаяся только особенно доверенным лицам и членам парламента, оказалась в России. Книги этой не читал даже сам сэр Мориер, что ему пришлось в срочном порядке сделать. Только прочитав ее, он впервые ясно представил себе истинные замыслы своего правительства.
