Тем не менее семена были посеяны.
Много лет спустя, после кончины Петра Великого, произошедшей в 1725 году, по Европе вдруг поползли странные слухи относительно его последней воли. Говорили, что уже на смертном одре он тайно приказал наследникам выполнить историческую — или считавшуюся таковой — миссию России — добиться мирового господства. Двойным ключом к такому господству Петр якобы полагал захват Индии и Константинополя и потому настойчиво призывал своих последователей не успокаиваться до тех пор, пока русскими не будут достигнуты обе цели.
Никто никогда не видел подобного документа, и большинство историков считают, что его и вовсе не существовало. Однако страх, связанный с именем Петра Великого, оказался настолько сильным, что со временем в существование таинственного документа начинали верить все больше, дело даже дошло до публикаций различных версий предполагаемого текста. И наконец, последняя воля русского царя превратилась в некое неотступное требование неугомонного и амбициозного гения грядущим поколениям. А неоднократные попытки России продвинуться в сторону Индии и Константинополя многим представлялись настолько достаточным подтверждением этого факта, что вплоть до совсем недавнего времени существовала твердая уверенность — конечной целью России действительно является мировое господство.
И что же, сделан этот вывод на основании лишь некой странной легенды?! Однако, на мой взгляд, здесь опять имеет место предположение с большой долей вероятности. Петр был Великим, а значит — не мог не жаждать мирового господства! А мирового господства Россия может достичь только овладев Константинополем, то есть, конечно же, проливами Босфор и Дарданеллы. А для чего нужны России эти проливы? Да только лишь для того, чтобы отнять у Британии Индию! — Как вы не понимаете?! — Проще не бывает! Возможно, это и в самом деле так. Однако отчего же тогда Петр Великий вдруг постеснялся сказать об этом вслух? Ведь Александр, известный под тем же эпитетом, например, никогда и не думал скрывать своего желания мирового господства. Значит, и здесь та же самая история; запускали это «завещание» в оборот только те, кому оно было выгодно, то есть военные или так называемые «ястребы» — сторонники наступательной политики обеих сторон — Англии и России.
Лорд Джордж Натаниел Керзон прекрасно выразил это в своей книге «Россия в Средней Азии и англо-русский вопрос». Его отнюдь не поразила явная агрессивность русских военных по отношению к Британии, более того, он даже не стал придавать ей слишком большого значения. «Там, где у власти военные, и продвижение по службе происходит медленно, война становится неизбежно желанной, являясь единственной возможностью отличиться».
Тем не менее, несмотря на трезвые взгляды отдельных проницательных политиков, русская трагедия 1717 года ровно через сто лет откликнулась в Англии уверенностью в непременном стремлении России отнять у англичан Индию. Вновь некая мнимая, никакими документами не подтверждаемая фраза инициирует множество событий, которых, при отсутствии человеческой мнительности, возможно, могло и не быть.
Итак, Англия, достигавшая берегов Индии морским путем в обход мыса Доброй Надежды, медленно, но верно продолжала наращивать там свое присутствие и к началу XIX века прочно укрепила свое положение в этой отдаленной колонии. Эта «жемчужина» досталась британцам дорогой ценой, и они не собирались расставаться с ней ни при каких обстоятельствах. И вот, волею судеб, в XIX веке буфером в столкновении азиатских интересов двух империй — Англии и России — явился Афганистан.
Россия и в самом деле начала интересоваться Афганистаном с 1810-х годов, при этом наша империя пыталась заручиться поддержкой соседней с ним Персии. Такой поддержки наша страна добилась благодаря договору, подписанному по окончании Русско-персидской войны в 1813 году, превратившему Каспийское море в район российского влияния. Дальнейшие уступки от Персии были получены Россией после конфликтов 1826–1828 годов. Тогда наша страна хотела наладить с Афганистаном добрососедские отношения, но Британия сразу же забила тревогу и включила Афганистан в круг самых главных своих интересов; она не могла спокойно смотреть, как Россия все ближе и ближе подбирается к Индии. «Сокровищам Агры» угрожал огромный «свирепый» хищник.
Поэтому в начале 1830-х годов англичане предприняли энергичные меры, позволившие им обследовать Амударью. В этом предприятии особенно отличился сэр Александр Бернс, служивший в Первом бомбейском полку легкой кавалерии. За свои незаурядные способности этот молодой офицер был зачислен в элитную индийскую политическую службу и уже в двадцать пять лет проявил себя как один из самых многообещающих молодых офицеров компании. Интеллигентный, находчивый и бесстрашный, он был также прекрасным лингвистом, бегло говорил на персидском, арабском, хинди и еще нескольких, менее известных индийских наречиях. К тому же, несмотря на хрупкое телосложение и мягкие манеры, он был чрезвычайно решительным и уверенным в себе человеком, обладающим удивительным обаянием, которое весьма эффективно использовал как среди европейцев, так и среди азиатов.
К середине 1830-х годов Бернс, подружившись с эмиром Афганистана Дост-Мухаммедом, уже успел побывать в Бухаре и Кабуле. И вот теперь, во время накала британо-российского соперничества, он стал доказывать необходимость своего присутствия в Афганистане. Возможно, желая вновь вернуться в места, принесшие ему столь неожиданную славу, Бернс в кулуарах начал всеми силами добиваться создания постоянной миссии в Кабуле. В задачу миссии входило бы не только поддержание тесных и дружественных отношений с Дост-Мухаммедом и пристальное наблюдение за передвижениями русских к югу от Амударьи, но и обеспечение господства британских товаров на базарах Туркестана и Афганистана.
И если компании удалось бы в полной мере воспользоваться преимуществами доставки товаров по Инду, судоходность которого Александр Бернс уже продемонстрировал своим знаменитым путешествием, то британские товары, по его мнению, непременно восторжествовали бы над более дорогими и менее качественными русскими. Поначалу предложение Бернса было отвергнуто из-за опасений, что подобная миссия, как выразился один из чиновников, может «превратиться в политическое агентство». Однако новый генерал-губернатор Британской Индии лорд Окленд думал иначе, и 26 ноября 1836 года Бернс вновь отправился в Кабул.
Естественно, ни прежний его визит к Дост-Мухаммеду, ни проведенный им месяц в Бухаре не укрылись от внимания русских. С недавнего времени в России всё более настороженно и неотступно следили за всеми передвижениями английских путешественников по Азии. Постоянная конкуренция со стороны Британии ущемляла не только наши торговые, но и политические интересы. Однако если в том, что касалось Афганистана, у России пока еще не было особых опасений, то к Черноморскому побережью Кавказа приходилось относиться более трепетно. Большая игра Британии, уже не довольствуясь азиатскими ханствами, исподволь начала охватывать и Кавказ, являющийся, по мнению британских политиков, ключом к Константинополю. С некоторых пор с Кавказа в Санкт-Петербург стали поступать донесения о работе в этих местах британских агентов, снабжавших проживающие там племена оружием и призывавших горцев к сопротивлению неверным, которые идут захватить их земли.
