В конце концов, Меннерс Смит установил, где они пошли не тем путем, и вскоре, невидимый защитникам, дал знать на другую сторону долины, что собирается сделать новую попытку. Затаив дыхание, Найт и остальная часть войск наблюдали, как отряд еще раз медленно начал свой путь наверх. На сей раз, приняв вправо, альпинисты продвигались без остановок. Всем, кто смотрел с другого края долины, казалось, что прошла вечность, пока Меннерс Смит и горстка лучших альпинистов не подошли к самым близким сангарам метров на пятьдесят. Именно в этот момент была поднята тревога, и начался кромешный ад.
Кто-то из сочувствующих защитникам увидел, что происходило на той стороне долины, и предупреждающе закричал. Враги поняли опасность и, преодолевая лавину огня, выскочили из ближайших сангаров и обрушили на группу альпинистов град тяжелых камней. Несколько людей попали под удары и получили серьезные ранения, хотя, как ни удивительно, никто не сорвался со стены. К счастью, большинство альпинистов уже прошли самые опасные места, и валуны без вреда пролетали над их головами. Теперь Меннерс Смит шел в связке с другим младшим офицером. «Эти офицеры, — записал Найт, — превосходно вели своих людей, наблюдая за их возможностями, хладнокровно прокладывая им путь между камнепадами, и фут за футом неуклонно приближались к вершине. И вот мы увидели, как лейтенант Меннерс Смит делает стремительный бросок вперед, к первому сангару, карабкается, обходит его справа и достигает ровной площадки рядом с ним». Секундой позже поднимаются первые гуркхи и кашмирцы, их кривые ножи и штыки сверкают в свете зимнего солнца. И вот, сгруппировавшись в небольшие отряды, они начали перебегать от сангара к сангару, врываться в них с тыла и уничтожать их обитателей. Сначала защитники пытались отважно сражаться, но, когда поняли, что сопротивление хорошо обученным воинам бесполезно, по одному и по двое принялись отступать с позиций. Скоро это превратилось в паническое бегство. Многим уйти не удалось — кто-то напоролся на группу альпинистов, кто-то угодил под огонь стрелков и канониров. Склон горы усыпали убитые и раненые…
Падение второй цитадели и осознание, что ни русские, ни китайцы не пришли на помощь, оказали на канжутцев деморализующее воздействие. Все, кто должен был оборонять последние двадцать пять километров дороги в столицу, сдались или разбежались по домам. За большой вклад в победу лейтенант Меннерс Смит стал третьим британским офицером, за трехнедельную кампанию представленным к Кресту Виктории. Множество сипаев получили индийский орден «За заслуги», самую высокую в то время награду за храбрость, доступную туземным войскам. Когда британский авангард, чье продвижение замедлялось гористым ландшафтом, приблизился к столице, правитель бежал на север, на пути бегства поджигая деревню за деревней. «Победители, — по словам Найта, — ожидали захватить дворец, полный добычи из сотен разграбленных караванов». Но их ждало разочарование. В сопровождении жен, детей и части оставшихся лояльными ему придворных Сафдар Али бежал, прихватив с собой едва ли не все ценное, нагрузив, как говорят, спины четырехсот кули. При тщательном обыске дворца был обнаружен скрытый за ложной стеной секретный арсенал — винтовки российского производства. Во дворце оказались еще и российские товары, включая самовары, печатные издания и портрет царя Александра III. Среди массы корреспонденции (часть которой оказалась нераспечатанной) были российские и китайские правительственные послания, нашли и переписку между Янгхасбендом и Гилгитом, которую агенты Сафдара Али перехватили во время Памирского кризиса 1891 года.
Опасаясь, как бы Сафдар Али не попытался восстановить власть над Хунзой или еще как-то навредить им, англичане спешно отправили конный отряд, надеясь перехватить беглеца прежде, чем он пересечет границу с Китаем или с Россией. Но где-то на занесенных снегом перевалах, чьи тайны Сафдар Али знал лучше своих преследователей, он сумел обмануть их и выйти в Синьцзян, о чем сообщил Макартни китайский губернатор Кашгара. Водрузив на трон более сговорчивого брата Сафдара Али, британцы должны были решить, что делать теперь: остаться или уходить. Опасаясь, что отход может быть расценен скорее как слабость, чем великодушие, они решили остаться. В распоряжении постоянного политического советника, назначенного в помощь новому правителю, оставался небольшой гарнизон Корпуса имперской службы. Заодно это делало невозможными и нежелательные вторжения, вроде визитов Громбчевского и Ионова. Таким образом, Хунза и Нагар (там пожилому правителю позволили остаться на троне) стали частью Британской Индии…
Узнав об этом шаге англичан, генерал-губернатор барон Вревский написал военному министру России С. П. Ивановскому, что пускать англичан на Памир не следует, и запросил разрешения: 1) выставить в База-и-Гумбезе одну сотню под начальством подполковника Б. Л. Громбчевского; 2) послать на Памир охотничьи команды по восемьдесят человек от каждого батальона 3-й Туркестанской линейной бригады; всего пятьсот человек при шести конно-горных орудиях.
Двадцать четвертого января 1892 года в Петербурге было созвано особое совещание с участием министра иностранных дел, военного министра, начальника генштаба, директора Азиатского департамента и других ответственных чинов, присутствовал также и полковник Ионов. На совещании было решено, не посылая на Памир отряды зимой и ограничившись лишь отправкой разведчиков, начать дипломатические переговоры.
И вот в конце февраля в этот спорный район был оправлен разъезд из двенадцати казаков и двадцати джигитов под начальством поручика Бжезицкого, который быстро обнаружил, что большая часть выделенной памирской территории занята китайцами и афганцами. К поручику стали являться депутаты, жаловавшиеся на афганцев, которые забирают у местных жителей девушек, женщин и мальчиков и высылают их в Афганистан. Местные жители просили помощи, однако поручик не имел никаких полномочий на вмешательство в местные дела. Афганцы же продолжали свою экспансию. В конце апреля они появились на озере Яшилькуль, прогнали китайцев и разрушили их укрепления близ урочища Сома-Таш…
Исходя из всего этого, летом 1892 года из батальона пехоты, трех сотен казаков и двух взводов конно-горной батареи был сформирован новый отряд под начальством полковника Ионова. Отряд этот выступил из Нового Маргелана 14 июня и направился через Исфайрамский перевал. В официальной инструкции, данной военным министром туркестанскому генерал-губернатору, было сказано, что цель посылки отряда — «охранение наших киргизских кочевников и вообще наших интересов в Памирском крае и обеспечение спокойствия и безопасности на юго-восточных пределах Ферганской области».
По требованию Ионова китайские посты сразу же очистили территорию, а построенные ими укрепления были срыты. Однако капитан афганского поста у Сома-Таша заявил, что оставит пост только вместе с жизнью, и 24 июля произошла «Яшилкульская схватка на Памире».
Вот как описывает эту схватку Терентьев: «24-го числа, в 6 часов утра, Ионов подошел скрытно к афганскому посту, спокойно спавшему на левом берегу р. Аличура. Разделив сотню повзводно, Ионов послал взводы вправо и влево, а сам с 18 спешенными казаками стал на холме в 80 шагах перед юртами афганцев. Переводчик пошел будить афганцев и звать их капитана Хайдер-хана, без оружия, для переговоров. Хайдер-хан, видя перед собой небольшую горсть русских и не заметив вдали казацкие взводы, отрезавшие ему пути отступления, пошел к Ионову не один, а с командой в 14 человек, которые на ходу зарядили ружья. Афганцы, держа ружья на изготовке, со взведенными курками, остановились в 4-х шагах от казаков, так что между враждебными линиями едва поместился сам Ионов верхом на коне. Хайдер-хан дерзко потребовал удаления Ионова… Переводчик заявил, что отказывается переводить ругательства афганца… Ионов велел казакам отнять у афганцев ружья…
