В душе шевельнулась легкая обида пополам с возмущением.
Он встал, пошарил ногой в песке, надеясь отыскать радио. Но то явно отправилось бороздить глубины. Невезение – мое второе имя.
– Прошу прощения! – сказал он, глядя на ангела, близкого к гипервентиляции.
– За что? – с трудом выдавила она сквозь смех.
Отряхнув мокрый песок с шорт и себя, он подошел к ней поближе.
– Прошу прощения, – повторил он. – Кто рассказал вам столь хорошую шутку?
Она сделала глубокий вдох, надула щеки, но тут же ее снова пробило смеяться.
– Ты, – смогла-таки выговорить она.
– О чем вы? Я никаких шуток не рассказывал!
– Ты всегда такой не… хих… неуклюжий?!
– Только когда хочу произвести впечатление на красивую девушку.
– Я впечатлена!
– Еще бы, это всегда срабатывает.
– Срабатывает? Что? Видишь красивую девушку – и падаешь?
– Беспроигрышно, не правда ли?
– Ты не думал носить такие… подпорки для ног, когда идешь и залипаешь на девиц в купальниках?
– Подпорки быстро заржавели бы на соленом морском воздухе.
– У тебя только с ногами проблемы или еще и с?.. – Она постучала пальцем по виску.
– Кстати, о ногах, – хмыкнул Монти, краснея. – У вас красивые ноги!
– Давай на «ты», идет? Только их заметил, больше ничего?
– Как я могу сказать, что заметил твою прекрасную душу, когда мы едва встретились? Пока я вижу лишь то, какая ты снаружи, и увиденное мне нравится. Но, может, ты глупенькая или ешь свои сопли, пока никто не видит.
– Вот как! Что ж, если и ем, ты об этом никогда не узнаешь, будь спокоен.
– Извини, я задел твои чувства. Но мне правда хотелось бы узнать тебя поближе.
– Раз ты упомянул слово «глупенькая», поверь, мне хватает ума, чтобы раскусить все твои намерения. Прямо здесь и сейчас, прыщавая ты задница.
– У меня нет прыщей на заднице, эй!
– Есть-есть, я своими глазами видела, пока ты свои шорты ловил. Бывай.
– Ты что, правда видела…
– Я не слепая, как видишь.
– Слушай, ты меня не на шутку взволновала…
– У тебя есть о чем волноваться и без меня. Попробуй достать со дна свой брехунец.
– Эй, постой, не уходи! Я просто упал, вот и все! Потом попытался произвести на тебя впечатление галантной невозмутимостью – мол, упал и упал, что такого. И все бы хорошо, но меня накрыл шовинистический рецидив, когда речь зашла о твоих ногах. Но признайся, ты никогда не надела бы такое потрясное бикини, если бы с самого начала не хотела, чтобы парни перед тобой… стелились!
– Захлопнись, друг мой. – Она наклонилась, чтобы подобрать с песка большое синее полотенце.
– Это твое? – спросил он и сразу пожалел об этом.
– Конечно, нет! Я краду пляжные полотенца при первой возможности, потом сшиваю их вместе, и получаются очень крутые покрывала, которые я дарю родственникам на Рождество.
– Ох, кажется, ты на меня злишься.
– Еще чего. – Развернувшись, она пошла прочь.
– Эй! – Монти поплелся следом. – Ты не можешь уйти!
– Ты серьезно? Как видишь, могу.
– Нельзя просто так взять и уйти, говорю тебе.
Она повернулась к нему, гневно нахмурив брови, и уперла руки в бока, закинув на плечо полотенце.
– Просто так нельзя, да? Что ж, смотри у меня, я уйду от тебя сложно! – С этими словами она пошла спиной вперед, делая нелепые раскоряченные шаги.
Монти ничего не мог с собой поделать и расхохотался. Бекки сделала еще пару шагов, повернулась, положила руки на бедра и тоже засмеялась.
– Эй, приставучий тип! Иди за мной! – И она снова как-то странно, на манер не то краба, не то кенгуру-инвалида, начала удаляться от него по песку. Монтгомери пошел за ней, пробуя делать, как она, и довольно скоро они стояли рядом и дружно смеялись.
– Послушай, – сказал Монтгомери, отдышавшись. – Прости меня! Давай начнем все сначала.
– Валяй.
– Девушка, я вас где-то видел раньше. Мы знакомы?
– Не-а. Меня зовут Ребекка Шайнер.
– А меня – Монтгомери Джоунс!
– Никогда не хотел сменить имя?
– Часто об этом подумываю.
– Серьезно, одно из самых нелепых, что я когда-либо слышала.
– Погоди, ты еще не знаешь моего второго имени: Бьюфорд.
– Ты меня точно за нос водишь.
– Хотел бы я! У тебя милый носик.
– Что ж, может, позднее тебе выпадет шанс.
– Правда? Неужели?!
– Ну-ну, лежать, мальчик!
– Прости! Уже лежу.
– Монтгомери Бьюфорд Джоунс. Хм-м-м… Господи, звучит ужасно. Ты что, второй ребенок в семье? Или самый младший братец?
– Самый младший, всё так. А теперь забудь, что я тебе об этом сказал.
– Монтгомери Бьюфорд Джоунс-мла-а-адший.
– Ох, я смотрю, ты ничего не забываешь!
– Купишь мне хот-дог?
– Ты шутишь? Если пожелаешь, я ради тебя хоть весь ларек ограблю.
– Я согласна грабить и убивать, если купишь мне хот-дог. Кстати, ларек – это мелко. Предлагаю обчистить заправочную станцию.
* * *
Вскоре после этого Монтгомери выгреб все свои денежные сбережения из бардачка машины, они закупились хот-догами и стали ходить по пляжу, держась за руки и болтая – пока солнце на небосводе не сменила луна. Они обсудили все, что пришло в голову: политику, религию, книги. Он рассказал ей о своей летней подработке, она ему – о своей; об учебе в Университете Хьюстона – как выяснилось, она училась там же и была удивлена тем, что они никогда не встречались.
(– Жаль, что у нас не было общих занятий!
– О да, хитрец, еще как жаль.)
Еще он поведал ей печальную историю о множестве падений и отсутствии взлетов (то бишь о своем опыте посещения спортивных секций), на что она отреагировала долгим перечислением своих университетских успехов на поприще бегуньи и главы студенческой женской команды по плаванию, попутно заметив, что (без обид!) по Монти видно: спортсмен из него так себе – взять хотя бы сегодняшнее драматическое падение… Монти в ответ рассмеялся, и они снова говорили обо всем на свете – пока не стало очень-очень поздно. В ту же первую ночь они рука об руку отправились в его покои в Хьюстоне.
* * *
– …эй, обрати на меня внимание.
