Что знал король о Востоке, сходя на берег в Египте? Рассказы, преимущественно устные, вернувшихся в Европу крестоносцев знаменовали переход от «святой географии» к «палестинографии», по выражению А. Грабуа
[971]. Но этот переход от библейского и палеохристианского ведения к более современным знаниям затронул лишь христианскую Палестину. Описания стали более точными, но в них все так же преобладает интерес к местам и памятникам, связанным с историей христианства. Впрочем, и здесь опять-таки при содействии нищенствующих орденов христиане получили более верное представление о мусульманском населении, в частности, о перспективе обращения мусульман в христианство. Доминиканцы и францисканцы изучали «сарацинский» («sarrasinois»), то есть арабский язык (как-то раз Людовик Святой обратился за помощью к доминиканцу, знавшему арабский). Если идея и реальность крестового похода в XIII веке коренным образом менялись, то наблюдается, в частности, их эволюция в некую мирную форму, получившую название «духовного крестового похода», не без участия, вероятно, святого Франциска, совершившего путешествие в Святую землю
[972]. Людовик Святой стоит у слияния традиционного военного и нового спиритуального крестового похода.
Но в плане географических знаний невежество короля и его окружения все еще очень велико, — свидетельством тому поход в Тунис. М. Талби так и написал о крестовом походе 1270 года: «Направление, избранное Людовиком Святым, возникло из целого ряда ошибок: географических (неверной оценки расстояний), стратегических, экологических, политических, дипломатических и гуманитарных»
[973].
Сарацины, бедуины, ассасины
Среди достижений христианского исламоведения в ХIII веке следует отметить возникшее понимание различия между «сарацинами», единственным используемым до тех пор и, впрочем, не вышедшим из употребления родовым понятием, «бедуинами» и «ассасинами». В Палестине Людовик Святой на опыте уяснил разницу между ними. Жуанвиль доносит до нас весьма точные сведения об этом.
Для Людовика Святого и Жуанвиля сарацины (которых Жуанвиль называет также турками) представляли собой мусульман вообще, тех, кто соблюдал закон Магомета (но от этого они не переставали быть «язычниками»), и в то же время подданных правителей сильных государств, с которыми они в основном сталкивались, то есть с государствами суннитов
[974]. Суннизм вновь стал набирать силу при курде Саладине, который в 1171 году расправился с шиитской династией Фатимидов в Каире.
Людовику Святому и Жуанвилю довелось близко узнать бедуинов в 1250 году в Египте во время одного военного эпизода, когда их противниками выступали христиане и сарацины. После битвы бедуины стали грабить лагерь сарацин, и Жуанвиль, разумеется, более любознательный, чем Людовик, и к тому же горевший желанием поделиться полученными сведениями с королем, пишет длинное отступление об этих грабителях, совершенно не похожих на сарацин и еще более грубых.
Это были не настоящие воины, а кочевники-скотоводы, разбойники, вооруженные только копьями; они нападали на тех, кто был слабее их. Будучи фаталистами, они не ведали страха смерти; она все равно наступит в урочный час, и даже воля Божия тут ни при чем. Они презирали франков и их доспехи. Проклиная своих детей, они говорили: «Будь ты проклят, как франки, облачающиеся в доспехи из страха смерти». Они внушали страх, так как их вера, которую они называли верой Али, а не Магомета (ведь они шииты), была верой варваров, веровавших в переселение душ. Поэтому реакцией Жуанвиля и, вне сомнения, короля была неприязнь. Эти бедуины на конях и с черными бородами, с какими-то платками на головах (touaille) были «страшными и уродливыми» — тем более страшными, что повиновались Старцу Горы, повелителю ассасинов
[975].
Это познание особенностей народов, которых христиане, как правило, огульно называли «сарацинами», достигает кульминации в общении с ассасинами Старца Горы
[976].
Ассасины входили в группу мусульман, последователей Али, основавшего во второй половине VI века секту исмаилитов, о существовании которой долго ничего не было известно. Они ожидали возвращения настоящего имама, скрывавшегося долгое время. В учении исмаилитов существовали течения, сильно напоминавшие некоторые течения миленаризма в христианстве. В 909 году имам вновь появился и объявил себя халифом Северной Африки, титулованным «аль-Махди». Он стал родоначальником новой династии Фатимидов, воцарившейся в Каире (Египет). В XI веке, когда государство Фатимидов вступило в период упадка, во владениях тюрок-сельджуков вновь набирал силу суннизм. Множество недовольных в империи Сельджукидов принимали исмаилизм, реорганизованный «гениальным революционером» Хасаном ибн Саббахом, уроженцем Кума, одного из крупных очагов шиизма в Иране; местом пребывания Хасан избрал Эльбурс, где с 1090 года и до самой смерти (1124) жил в укрепленном замке Аламут
[977].
Он основал орден фидаи («посвященных»), обещавших верой и правдой служить имаму. Последний собирался создать царство Аллаха и справедливости, приказав убить всех, от кого исходила несправедливость или угроза.
Исмаилиты Сирии сплотились, и их отношения с христианами латинских княжеств были неровными. Порой они заключали союзы, но, случалось, христианские вожди гибли под ударами исмаилитов. Их самой известной жертвой из числа христиан стал маркграф Конрад Монферратский, король Иерусалимский, погибший в Тире 28 апреля 1192 года. Заклятым врагом исмаилитов был спасшийся от них Саладин, но после 1176 года его резиденцией стала особого устройства деревянная башня, которую охраняла стража, не допускавшая к нему неизвестных.
Ассасинам приписывались убийства, совершенные далеко за пределами восточного мира, в мире христианском; они повергли Европу в шок. Прошел слух, что Ричард Львиное Сердце вложил оружие в руки убийц Конрада Монферратского, — протеже Ричарда Генрих Шампанский мечтал занять место Конрада, что он в конце концов и сделал. Поговаривали, что ассасины пробрались на Запад, чтобы убить и самого Ричарда. Через несколько лет то же самое говорилось о Филиппе Августе, а впоследствии и о Людовике Святом. Под 1236 годом Гийом из Нанжи написал в «Житии»: «Диавол, всегда ревнующий к лучшему, видя святость короля Людовика и то, как успешно управляет он своим королевством, стал готовить, тайно замыслив мерзкое дело, неслыханное и якобы неизбежное зло, направленное во вред королю». Старец Горы, обманутый дьяволом, начал замышлять убийство короля Франции Людовика.
