Болезни короля во время Египетского крестового похода, подкосившие изрядную часть его войска, не были чем-то необычайным: «вспышка малярии и дизентерии, цинга».
Вернувшись из крестового похода, король страдал от болезней, не отождествленных Браше из-за неточности источников и, как правило, «от худосочия, вызванного инфекционными заболеваниями, подхваченными в Палестине». В момент выступления в Тунисский крестовый поход Людовик, по свидетельству Жуанвиля, уже не мог сесть на коня.
Он умер от «дизентерии, малярии и тифа».
Последняя попытка д-ра Браше приписать Людовику Святому патологические отклонения проявилась в комментарии к потере речи перед смертью: «Быть может, эта патология, вызванная эмоциональным стрессом при соборовании, прошла под влиянием эмоций, охвативших его при причастии?»
Итак, как ни старался Браше доказать тяжелую наследственность Людовика IX, честный медик-позитивист не смог превратить его в одно из ключевых звеньев в цепи патологии Капетингов и Валуа. Зато ученый оставил прекрасное досье текстов о физическом, естественном, теле короля.
Приложение II
Послание Людовика IX своим подданным из Святой земли (1250)
Людовик, милостью Божией король французов, приветствует своих любезных и верных прелатов, баронов, рыцарей, горожан, буржуа и всех прочих жителей своего королевства, которые получат эти послания.
К вящей чести и славе имени Божьего, желая всей душой продолжать начатый крестовый поход, мы сочли уместным сообщить вам всем, что после взятия Дамьетты (которую Господь наш Иисус Христос, по неизреченной своей благодати, словно чудом передал во власть христан, как вы, несомненно, узнали, по мнению нашего совета) мы оставили этот город 20 ноября сего года. Наши сухопутные и морские силы объединились, и мы выступили против объединенного войска сарацин, которое встало лагерем в местечке, называемом на местном наречии Мансура (Massoure). Во время похода мы подвергались нападениям врагов, но и они постоянно несли изрядные потери. Так, однажды множество воинов египетского войска, напавших на нас, были убиты все до единого. В пути мы узнали, что каирский султан только что окончил свою несчастную жизнь, что перед смертью он послал людей на поиски своего сына, который пребывал в восточных провинциях, и повелел принести клятву верности этому принцу всех главных военачальников своего войска и что он предоставил командование всеми своими войсками одному из эмиров по имени Фахреддин (Facreddin). Прибыв на означенное место, мы узнали эти достоверные новости. Прибыли мы туда во вторник перед Рождеством, но не смогли приблизиться к сарацинам, ибо наши войска разделял водный поток, а называется он река Танис (Thanis), — поток, ответвляющийся в этом месте от великой реки Нил. Мы разбили наш лагерь меж этих двух рек, вытянувшись в линию от великой до малой. У нас было несколько стычек с сарацинами, многие из которых пали от наших мечей, но великое множество их утонуло в реках. Так как Танис нельзя было перейти вброд, ибо глубина его велика, а берега весьма высоки, то мы приступили к сооружению дамбы, чтобы христианское войско смогло переправиться; мы не покладая рук трудились там много дней, каждый момент подвергаясь опасности и неся бесчисленные потери. Сарацины всячески старались помешать нашей работе. Они поставили механизмы против наших механизмов; они осыпали нас камнями и жгли греческим огнем деревянные башни, которые мы воздвигли на дамбе. Мы уже почти отчаялись переправиться по этой дамбе, как один сарацинский перебежчик сообщил нам о броде, по которому христианское войско могло перейти реку. Собрав наших баронов и военачальников в понедельник перед Постом, мы пришли к соглашению, что на другой день, то есть на заговенье, мы выступим в это великое утро к месту, где, как было намечено, переправимся через реку, а небольшой отряд оставим для охраны лагеря. На другой день, приведя наши войска в боевой порядок, мы выступили к броду и, подвергаясь опасности, переправились через реку, ибо брод оказался более глубоким и коварным, чем можно было ожидать. Нашим коням пришлось преодолевать его вплавь, а выйти из реки было нелегко, ибо берег был крутой и илистый. Переправившись через реку, мы подошли к тому месту, где были поставлены механизмы сарацин напротив нашей дамбы. Наши передовые отряды, напав на врага, всех убили, не пощадив ни мужчин, ни женщин, ни детей, ни стариков. Среди них сарацины потеряли главного военачальника и нескольких эмиров. Затем наше войско рассыпалось, несколько воинов прошли по лагерю врагов и подошли к деревушке Мансура, убивая всех встреченных врагов; но сарацины, заметив неблагоразумие наших людей, воспрянули духом и напали на них; они окружили их со всех сторон и одолели их. Они учинили там резню наших баронов, а также воинов, монахов и прочих, о чем мы не без оснований сожалеем и о потере которых скорбим и по сей день. Там мы потеряли и нашего храброго и доблестного брата графа д’Артуа — вечная ему память. С тяжелым сердцем говорим мы об этой горестной утрате, хотя скорее должны бы этому радоваться; ибо верим и надеемся, что, обретя венец мученика, он вознесся на небо и там воздалось ему, как воздается святым мученикам. В тот день сарацины обрушились на нас со всех сторон и осыпали градом стрел, и мы выдерживали их жестокое нападение до девяти часов, когда вдруг лишились баллист. Наконец, потеряв ранеными или убитыми множество наших воинов и коней, с помощью Господа нашего мы сохранили наши позиции и, объединившись, в тот же день выступили и разбили наш лагерь в непосредственной близости от механизмов сарацин. Мы оставались там с горсточкой наших людей и там соорудили мост из судов, чтобы находившиеся на другом берегу могли перебраться к нам. На другой день по нему перешли многие и встали лагерем рядом с нами. Когда механизмы сарацин были разбиты, наши воины могли свободно и безопасно ходить из одного войска в другое, переправляясь по мосту из судов. В следующую пятницу дети погибели, собрав все свои силы с намерением уничтожить христианское войско, подошли, чтобы дерзко напасть на наши ряды, а было их великое множество: и было такое страшное побоище, какого, говорят, не видано было до сих пор в этих краях. С Божьей помощью мы оказывали отпор, отбивая врагов со всех сторон, и великое множество их пало от наших мечей. По прошествии нескольких дней сын султана, вернувшийся из восточных провинций, прибыл в Мансуру. Египтяне ликовали, встречая его как своего господина. Его приезд придал им храбрости вдвойне; но с этого момента, не знаю, по какому приговору Божьему, все у нас пошло не так, как нам того хотелось. На нашу армию обрушилась заразная болезнь, уносившая людей и лошадей в таком количестве, что не осталось почти никого, кто мог бы оплакать своих товарищей или ходить за больными. В короткое время христианское войско сильно поредело. Воцарился такой страшный голод, что многие падали от слабости, ибо суда из Дамьетты, уже груженные и готовые к отплытию, не могли доставлять в войско провизию, ибо корабли вражеских пиратов преграждали им путь. Они даже захватили несколько наших судов, а потом один за другим — два каравана, доставлявшие нам продовольствие, и убили великое множество матросов и бывших там людей. Нехватка съестных припасов и фуража вселила отчаяние и страх в войско, и мы старались во избежание потерь оставить наши позиции и вернуться в Дамьетту; такова была воля Божия, но поскольку человек не волен выбирать свои пути, а все в руках того, кто направляет его стопы и располагает всем по своей воле, то во время нашего похода, то есть 5 апреля, сарацины, объединив все свои силы, напали на христианское войско и по грехам нашим, по воле Божией, мы оказались в руках врагов. Мы и наши любезные братья, графы Пуатье и Анжуйский, и все остальные, возвращавшиеся с нами пешими, попали в плен, и пролито было там много крови христианской. Точно так же были взяты в плен или убиты почти все, возвращавшиеся по реке. Почти все суда, на которых они плыли, были сожжены вместе с находившимися на них больными. Через несколько дней нашего плена султан предложил нам перемирие: он настойчиво требовал, пуская в ход угрозы, немедленного возвращения Дамьетты со всем в этом городе находящимся и возмещения всего ущерба и убытков, нанесенных вплоть до сего дня с момента вступления христиан в Дамьетту. После долгих переговоров мы заключили перемирие на десять лет на следующих условиях:
