Тот день, 12 июня 1248 года, когда Людовик Святой выступал из Парижа, знаменовал собой и перелом в его жизни — это был поступок, поразивший не только его приближенных, но и многих других. Это был король уже в несколько ином облике, но, как нередко случается, внешнее изменение отражает более глубокие перемены. Известно, что правила крестовых походов, повторенные на Лионском соборе 1245 года, предписывали крестоносцам скромность в одежде. Нетрудно догадаться, что строгий Людовик неукоснительно соблюдал эти требования, заставив подчиниться им и других. Жуанвиль свидетельствует, что, пребывая с королем на Востоке, он ни разу не видел на воинских доспехах во французском войске каких-либо украшений. Но сам король, по обыкновению, не довольствовался тем, чтобы строго следовать предписаниям Церкви, а шел гораздо дальше. Тиллемон прекрасно описал по источникам эту перемену во внешности короля:
С тех пор как он покинул Париж, он больше не носил одежду алого, зеленого или иного яркого цвета или одежду из беличьего меха, не использовал и других предметов роскоши, которыми в то время европейцы украшали доспехи. Он всегда хотел одеваться весьма скромно в одежду синего цвета или цвета морской волны
[287], из камлота
[288], или из крепа, или из черного шелка; а на его мантии и покрывала шли кроличьи или заячьи шкурки, каракуль и изредка белка. Он отказался от золотых и серебряных украшений на седлах, уздечках и тому подобных вещах. Он не хотел даже, чтобы сбруя его коней была из шелка, а стремена, удила и шпоры позолочены, отдавая предпочтение лишь простому железу
[289].
Но удивительнее всего то, что Людовик Святой сохранит такой облик и после возвращения из крестового похода, отступая от своего принципа лишь в самых исключительных случаях, и будет следовать ему до смерти. Большинство историков сходятся в том, что этот отказ от роскошной одежды знаменовал собою некий перелом в жизни короля, переход от образа жизни и правления, просто отвечающих предписаниям Церкви, к поведению человека и политика, подлинно религиозного, перехода от простого конформизма к истинно «нравственному порядку». Обычно этот перелом датируется 1254 годом, когда Людовик вернулся из крестового похода. Однако внешне это проявилось уже в 1248 году. Полагаю, что в 1247–1248 годах произошел первый перелом, ознаменовавшийся ревизиями и политикой пенитенциарных репараций королевских правонарушений и отказом от роскошной одежды. Эта перемена напрямую связана с крестовым походом и его юрисдикцией. Второй, более решительный, перелом произошел в 1254 году. Он будет означать интериоризацию и генерализацию во всех действиях короля как правителя той эволюции, которая в 1247–1248 годах имела в основном внешние проявления. Таковы были два этапа пути Людовика IX к той жизни и тому правлению, которые можно назвать очищающими и даже эсхатологическими.
Наконец, простившись в Корбее с матерью, Людовик выступил на Юг, по пути надолго задержавшись в Сансе, где проходил генеральный капитул францисканского ордена. И снова он прибыл туда после завершения этапа покаяния, в одежде паломника и пешком. Уникальный свидетель, хронист-францисканец брат Салимбене Пармский оставил нам самый яркий и наглядный портрет короля. Другим важным местом был Лион; там все еще пребывал Папа, с которым Людовик имел продолжительную беседу. Государь получил полное отпущение грехов, и понтифик обещал оберегать Французское королевство от любых поползновений короля Англии, поскольку до возобновления утративших силу мирных соглашений дело еще не дошло; однако все усилия Людовика помирить Иннокентия IV с императором Фридрихом II ни к чему не привели.
Из Лиона Людовик спустился по Роне, где на его пути встал укрепленный замок Ларош-де-Глен; там «отъявленный злодей» Роже де Клерье взыскивал дорожную пошлину со всех путников, даже с паломников, а если те отказывались платить, он их грабил, а случалось, и убивал. Это был один из тех владельцев замков, образами которых — то ли вымогателей, то ли разбойников — полнятся история и легенды Средневековья. Король отказался платить пошлину, и Роже взял заложников из числа его спутников; в ответ Людовик осадил замок и в течение нескольких дней захватил и разрушил его.
В середине августа Людовик IX прибыл наконец в Эг-Морт. 25 августа он вместе со свитой ступил на борт корабля. Он повелел отправиться вместе с ним почти всем близким родственникам за исключением матери, малолетних детей и невестки, графини д’Артуа, которая была на сносях. Ему хотелось, чтобы крестовый поход стал семейным, чтобы в нем участвовали близкие и дальние родственники, которых он воспринимал как некое единство, в том числе братья и их супруги. С ним была королева Маргарита Прованская, а также его братья Роберт I Артуа и Карл Анжуйский с женой Беатрисой; Альфонсу де Пуатье предстояло присоединиться в Марселе
[290], также как и его тестю графу Тулузскому Раймунду VII; последний приветствовал короля в Эг-Морте, но должен был вернуться в Марселе на свой прекрасный корабль, который он привел из Англии через Гибралтарский пролив.
Хотя точные цифры неизвестны и историки не достигли согласия по этому вопросу, можно предположить, что войско крестоносцев состояло из более чем 2 500 рыцарей и такого же количества оруженосцев и слуг, 10 000 пехотинцев и 5 000 арбалетчиков, то есть насчитывало порядка 25 000 человек и 7 000–8 000 коней — внушительные цифры для того времени. Большая часть этого войска, в том числе и рыцари, были наемниками короля. Королевский флот, по свидетельству Тиллемона, состоял из тридцати восьми крупных судов и нескольких сот суденышек более скромного размера. Как пишет Мэтью Пэрис, для всех завербованных наемников кораблей не хватило. Король оставил в Эг-Морте тысячу наемников, в основном итальянцев — генуэзцев и пизанцев — известных смутьянов. Но об этом эпизоде известно мало. Возможно, Людовик IX не хотел брать с собой людей, не внушавших доверия, в которых он не чувствовал того духа религиозности, который необходим крестоносцу. Возможно, Мэтью Пэрис преувеличивал.
Итак, король с семейством и почти все войско взошли на корабли в Эг-Морте; это было 25 августа 1248 года. Спустя двадцать два года, во втором крестовом походе, этот день станет днем его смерти. Полный штиль задерживал отплытие королевского флота; выйти в море удалось лишь 28 августа.
