Роберт I Артуа пал жертвой безоглядного рыцарского порыва в битве при Мансуре 9 февраля 1250 года. Людовик, искренне любивший своих братьев, сильно горевал. Но проблем с наследником не было: Роберт оставил малолетнего сына
[419], который тоже носил имя Роберт; и в 1267 году король посвятил его в рыцари. Людовик пытался добиться признания своего брата мучеником как погибшего в крестовом походе, но Папство осталось глухо к его просьбам; впоследствии та же участь постигнет и самого Людовика: его признают святым, но не мучеником. По мнению Папства, с одной стороны, крестовый поход открывал путь к спасению, а не к мученичеству, а с другой — следовало избегать любой тенденции к династической святости.
Смерть Бланки Кастильской была великим горем для Людовика IX. Жуанвиль и многие современники упрекали короля в том, что он слишком бурно выражал свои чувства. В жизни Людовика Святого были две великие потери, о которых он скорбел: мать и Иерусалим. Но Бланка была прошлым, и, по его воле, ей суждено было ожидать воскрешения не в королевском некрополе в Сен-Дени и не в Ройомоне, а в цистерцианском аббатстве Мобюиссон, основанном ею и ставшем ее Ройомоном.
Людовика IX постигло еще одно огромное горе, чреватое к тому же трагическими последствиями: беспощадная смерть унесла старшего сына, наследного принца Людовика, который скоропостижно скончался в январе 1260 года. Король тяжело переживал его кончину, о которой, вне себя от горя, сам сообщил своему главному советнику канцлеру Эду Риго, архиепископу Руана, отметившему это в своем дневнике. Король Англии, который вместе с семьей и юным принцем провел Рождество в Париже и теперь держал путь на родину, вернулся, чтобы помочь в организации похорон. Принц Людовик был похоронен в Ройомоне, так как король решил, что Сен-Дени будет местом погребения коронованных особ династии, а Ройомон станет некрополем королевских детей, которым не суждено было взойти на престол. Смерть юного принца была тем более жестокой, что до власти, казалось, рукой подать, поскольку он, хотя еще и речи не шло о наследовании короны, в последние годы пребывания отца в Святой земле был своего рода наместником короля в королевском правительстве, получив титул «перворожденного» (primogenitus). К тому же хронисты, все как один, описывали его наделенными добродетелями и королевским величием, как достойного сына своего отца. А ведь проблема королевских наследников занимала важное место в «Зерцалах государей» той эпохи. Высшая благодать, которую Господь ниспосылал добрым королям, — это добрый наследник. Людовик Святой, видимо, воспринял эту смерть как знак свыше. Значит, он еще не заслужил вечного спасения себе и своим подданным. И значит, ему предстояло еще решительнее проводить нравственную реформу в королевстве, что он, как мы видели, и сделал.
Скорбь короля в связи с кончиной юного Людовика была такой глубокой, что он получил исключительные знаки внимания и соболезнования. Ему написал Папа Александр IV. Придворный интеллектуал, доминиканец Винцент из Бове в порыве сострадания сочинил «послание в утешение», которое историки, изучающие традиционные «христианские утешения», считают шедевром этого средневекового жанра наряду со словом утешения святого Бернарда в связи со смертью своего брата
[420]. Но у Людовика IX были и другие сыновья, в частности Филипп, всего на год младше покойного брата, присутствовавший по воле короля в отдельных случаях, например, при скреплении Парижского договора, вместе со старшим братом. Как видно, смерть юного принца не поставила под угрозу династическую преемственность. Это подчеркивает Винцент из Бове, напоминая королю, что такое уже бывало в истории династии Капетингов, но не повлекло за собой серьезных последствий.
К тому времени Людовик и королева Маргарита имели многочисленное потомство, как это часто случается с христианскими монархами, когда Бог ниспосылает благодать королевской семье, даруя ей детей. У королевской четы их было одиннадцать. Первая дочь, Бланка, рожденная в 1240 году, умерла в 1243 году. Затем появились на свет Изабелла (род. 1242), Людовик (род. 1244, ум. 1260), Филипп (род. 1245), сын Жан, родившийся в 1248 году и вскоре умерший, трое детей, появившихся во время крестового похода и пребывания в Святой земле: Жан Тристан, родившийся в апреле 1250 года, когда его отец был в плену и имя которого напоминало об этих печальных обстоятельствах, Пьер, родившийся в 1251 году, еще одна Бланка, появившаяся на свет в начале 1253 года, и трое детей, рожденных после возвращения во Францию: Маргарита (конец 1254 или начало 1255 года), Роберт (1256), Агнесса (1260). Такое вот многочисленное потомство, источник величия и могущества, тем более что Людовик IX, в отличие от своего отца Людовика VIII, не жаловал крупных земельных владений младшим сыновьям. Когда в 1269 году, накануне выступления в Тунис, он отдавал распоряжения о преемственности, то пожаловал им лишь небольшие графства, но зато женил на наследницах обширных земельных владений. Впрочем, благодаря сыновьям Людовику Святому суждено было стать предком всех французских королей. Они все могли называться (как сказал Людовику XVI на эшафоте присутствовавший при его казни священник) «сыновьями Людовика Святого»
[421].
Младшие сыновья были удачно женаты, равно как и старшие сыновья и дочери. По обычаям того времени, в детстве они были помолвлены, в юности женились или вышли замуж, а выбор спутников жизни был продиктован королевской политикой.
В XIII веке юный аристократ превращался в мужчину, только когда становился рыцарем. В королевской семье, где король, его братья и сыновья должны быть рыцарями, чтобы соответствовать своему статусу и принять на себя свои функции, посвящение юношей в рыцари приобретает особое значение. В таких случаях ради торжественных церемоний сдержанный Людовик IX поступался своими принципами. Самым великолепным было посвящение Филиппа, ставшего наследником престола, будущего Филиппа III. Его посвящение в рыцари 5 июня 1267 года, в Троицын день, который феодальный христианский мир превратил в великий праздник монархии и аристократии, объединив с традиционным праздником весны, состоялось в саду парижского дворца в присутствии многочисленных вельмож и при огромном стечении народа; тогда же были посвящены в рыцари и многие молодые аристократы. Впечатление усиливалось еще и тем, что Людовик IX только что вновь стал крестоносцем, и многие предрекали, что, будучи слабого здоровья, он едва ли вернется живым. Новоиспеченный рыцарь становился не только наследником престола, но и в недалеком будущем королем.
