Кэсс фыркает и укатывается на своей коляске в смежную с кухней гостиную, смотреть на экран, где компания полуголых парней едет на джипе и потрясает копьями.
Ба ее не задерживает. Мы оба знаем, что происходит, если Кэсс решает обсуждать наших родителей.
Хотелось бы мне, чтобы она не ненавидела папу. Ох, я сам бы ненавидел его втрое больше за то, что его с нами нет, но стоит представить, что он сейчас гниет заживо в какой-нибудь вонючей сырой камере – и ненавидеть сразу не получается. Гниение заживо: пункт 340 списка СПСУ. Редкий, но совершенно ужасающий вид смерти.
Ба тем временем продолжает замешивать тесто для клецков.
– Знаешь, твой отец умел готовить почти все на свете. Он постоянно откуда-то привозил рецепты блюд, о которых я слыхом не слыхивала. Он бы сейчас нам пожарил те маленькие мясные штучки… как они бишь назывались… сэмми-что-то-там…
Но на этот раз я не собираюсь дать ей меня заболтать и уйти от ответа. Рано или поздно ей все равно придется нам рассказать.
– Если не знаешь, что с ней случилось, откуда точно известно, что она умерла?
Кэсс в гостиной чуть поворачивает голову от телевизора, притворяясь, что не слушает.
– Так сказал Рейнхарт, – отвечает Ба, в кои веки называя папу по имени. – Когда привез вас ко мне, он сказал, что Мелисса… – она вдруг умолкает, будто забыла, о чем вообще речь. – Ну так что скажешь про бекон?
– И он не рассказал, как именно это было? – продолжаю давить я.
Ба только вздыхает, роняя колбаску из теста на посыпанную мукой столешницу.
– Нет, он тогда очень торопился. Сказал, что скоро придут и за ним и что эти монетки вас защитят. Чтобы вы носили их не снимая. В любое время дня и ночи. Не вздумайте снимать монетки, дети, они для вашей защиты. – Она указывает на холодильник. – Можешь достать молоко?
Плечи мои поникают. Как обычно, ничего нового. И ни одного упоминания об отелях – или уточнений, кто именно собирался прийти за нашим отцом. И, конечно же, ничего конкретного про маму.
Я открываю дверцу холодильника.
– Но если он оставил мне свою монетку, это могло означать, что он сам остался без защиты?
– Нет, тут другое, – отзывается Ба. – Рейнхарт ставил цель защитить именно вас. Злые духи, которые за ним охотились, могут захватить весь мир – но пока ваши монетки остаются у вас с Кэсс, духи будут считать, что вы уже им принадлежите, и оставят вас в покое.
Я повыше поднимаю воротник, чтобы прикрыть шею, на которой больше нет шнурка, и нащупываю монетку Нико в кармане. Интересно, он носит монетку по той же причине? Чтобы злые духи считали, что он уже им принадлежит?
– Если бы ты могла отыскать папу, – говорю я после короткого молчания, – ты бы это сделала?
Ба качает головой.
– Я не могу.
– Но…
Она снова вздыхает и вытирает вспотевший лоб.
– Ваш отец был хорошим человеком, дети. Если бы он был властен вернуться к вам, он бы уже это сделал. – Она начинает раскатывать тесто, прилагая явно больше усилий, чем требуется. – А я, чтобы вернуть моего Рейнхарта, заплатила бы любую цену.
* * *
Когда день переваливает за полдень, а мой живот уже наполовину переварил бабушкины клецки с подливкой, я сижу у себя в комнате и верчу в пальцах монетку Нико, мечтая, чтобы она магически превратилась в папину.
И тут Ба стучит в мою дверь. Я едва успеваю спрятать талисман, когда она заглядывает в комнату и сообщает:
– Кэмми, к тебе гость. Очень милый мальчик и хорошо одетый.
Неужели Нико? Я вскакиваю с кровати как ужаленный и с криком «Спасибо!» вылетаю в гостиную. Это правда он – сидит на диване в своей хвостатой отельной униформе, изящно держа двумя пальцами чашку бабушкиного чая.
– Привет, мистер Кэм, – здоровается Нико и кивает в сторону Кэсс, сидящей напротив него в своей коляске. – Вот, я только что познакомился с твоей сестрой.
– Я… – я теряюсь, не зная, что и как сказать. Часть меня уже почти потеряла веру в то, что Нико на самом деле существует, – и вот он, живой и настоящий, беседует с моей сестрой – с последним человеком в мире, которому, по-моему, стоило бы знать о существовании Отеля. – Почему ты так долго не показывался?
Кэсс испускает нервный смешок.
– Кэм, не будь таким грубым.
Нико подмигивает ей, в глазах его пляшут искорки.
В ушах у меня шумно колотится пульс. Неужели ему и правда удалось что-то выяснить про папу? Но Кэсс не должна ничего об этом знать! Она тут же решит, что я спятил, доверившись незнакомцу, который к тому же претендует на владение магией…
Может, я и правда спятил?
– А где вы, ребята, познакомились? – спрашивает сестра. – Ты ведь не из нашего класса.
– Я на домашнем обучении, – поясняет Нико. – Моя семья постоянно разъезжает по всему миру.
Глаза Кэсс вспыхивают, как будто ей сообщили, что он – Санта-Клаус. Фух. Порой мне бывает так неловко за нее. Она, кстати, даже не заметила, как ловко Нико ушел от ответа.
Он ставит чашку на поднос и вытаскивает из нагрудного кармана колоду карт.
– Хотите, покажу вам кое-что забавное?
– Еще бы! – Кэсс едва не наезжает мне на ноги своими колесами, чтобы подкатиться к гостю поближе.
– Подожди, – говорю я, – а как там насчет…
– Всего один небольшой фокус, мистер Кэм. А потом поговорим о делах, – и он протягивает колоду Кэсс, чтобы та вытянула карту.
Она вытягивает и разворачивает карту ко мне. Это четверка червей, причем каждое сердечко держит в руках маленькая японская кошка.
У меня перехватывает дыхание. Это же она, карта из моего сегодняшнего сна. Снаружи поднимается ветер и шуршит древесной листвой.
Нет. Не может быть. Я просто все это выдумал. Мне сейчас кажется, что я видел во сне именно эту карту. Я запомнил неправильно. Такого не бывает…
– А теперь, – говорит Нико, обращаясь к Кэсс и тасуя колоду, – сложи карту пополам и положи ее мне в нагрудный карман.
Кэсс послушно складывает карту и легонько целует ее, прежде чем затолкать гостю в кармашек.
– А теперь – фокус! – Нико хлопает в ладоши, и колода исчезает. – Et voilá!
Кэсс недоверчиво щурится.
– Это не фокус. Ты просто взмахнул руками…
Нико поворачивается ко мне.
– Твоя очередь, мистер Кэм.
Я жду, что он сейчас что-то сделает, но он, похоже, ждет действий от меня.
– Что я должен?..
– Дай сестре ее карту.
– У меня ее нет.
Он с ухмылкой кивает.
– Проверь у себя в кармане.
