Он подошел к телефону, старинному аппарату, предназначенному только для передачи речи, и вызвал Нью-Йоркское отделение Фонда. Пока он ждал ответа, прижимая к уху дубиноподобную трубку, Джо спросила:
– А если нас не возьмут?
– Вот и я этого боюсь.
Они знали, что лунные компании редко соглашаются брать на работу тех, кто однажды уехал. Говорили, что повторный медосмотр проходят гораздо строже.
– Алло… Алло… Фонд? Можно соединиться с сектором набора? Алло… Да не могу я включить изображение, у меня настенный висячий аппарат, пережиток средних веков. Это Аллан Макрей, специалист по физической химии, контракт номер 1340729. И моя жена, Джозефина Макрей, контракт номер 1340730. Мы хотим возобновить контракты. Я говорю, хотим возобновить контракты… Ладно, подожду.
– Моли Бога, милый, моли.
– Я и молю… Как вы сказали? Мое место еще не занято? Чудесно! Чудесно! А как насчет моей жены? – Он слушал с озабоченным видом. Джо затаила дыхание. Затем он прикрыл трубку рукой. – Эй, Джо, твое место занято. Спрашивают, пойдешь ли ты временно младшим бухгалтером.
– Скажи «да»!
– Вот и прекрасно. Когда мы можем пройти испытания? Прекрасно, спасибо. До свидания. – Он повесил трубку и повернулся к жене. – Проверка состояния здоровья и психики – когда угодно, а по специальности экзамены сдавать не надо.
– Чего же мы ждем?
– Ничего. – Он набрал номер Норуолкской вертолетной службы. – Можете доставить нас на Манхэттен? Силы господни, неужели у вас нет радара? Ладно, ладно, до свидания! – Он фыркнул. – Их вертолеты не поднимаются из-за плохой погоды. Я позвоню в Нью-Йорк и попытаюсь заказать современное такси.
Через полтора часа они уже садились на крышу башни Гарримана.
* * *
Психолог был предельно доброжелателен.
– Ладно, разделаемся с проверкой психики до того, как за вас примутся терапевты. Расскажите мне о себе.
Он почти вывернул их наизнанку, время от времени покачивая головой:
– Понятно, понятно. А канализацию вам все-таки починили?
– Только что закончили.
– Сочувствую вам по поводу болей в ногах, миссис Макрей. У меня тоже они здесь ноют в подъеме. Значит, по этой причине вы и решили вернуться обратно?
– О нет!
– А по какой же, миссис Макрей?
– Честное слово, не по этой! Просто я хочу иметь дело с честными людьми, способными меня понимать. Если я чем-нибудь больна, то только тоской по дому и людям моего склада. Я хочу вернуться домой и готова взяться за любую работу, лишь бы попасть туда. Мое место на Луне, клянусь, только там.
Доктор стал необычайно серьезен:
– А что с вами, мистер Макрей?
– Да, в общем-то, почти то же самое. Пытался писать книгу, но не могу здесь работать. Тоскую по дому. Хочу вернуться.
Доктор Фельдман вдруг улыбнулся:
– Это не так уж трудно.
– Вы хотите сказать, что мы приняты?! Если выдержим проверку здоровья?
– Да бог с ней, с проверкой! Вы же проходили ее перед отправкой с Луны, данные достаточно свежие. Конечно, придется отправиться в Аризону, пройти карантин и систему адаптационных процедур. Вы, вероятно, удивлены, что такой сложный вопрос решается так легко. Но в действительности все очень просто: нам не нужны люди, которых влечет высокая зарплата. Нам нужны люди, которые будут счастливы на Луне и станут ее постоянными жителями – короче говоря, люди, считающие Луна-Сити своим домом. Теперь, когда вы получили «лунный удар», мы будем рады вашему возвращению.
Он встал и протянул руку.
* * *
Этим вечером, в том же «Коммодоре», Джо внезапно пришла в голову мысль:
– Аллан, как думаешь, мы сможем вернуть нашу квартиру?
– Ох, вот уж не знаю. Надо бы дать старушке Стоун радиограмму.
– Лучше позвони ей, Аллан. Мы можем себе это позволить.
– Идет!
Потребовалось около десяти минут, чтобы попасть на линию. Лицо мисс Стоун слегка просветлело, когда она их узнала.
– Мисс Стоун, мы возвращаемся домой!
Обычная трехсекундная задержка, потом:
– Я знаю. Телеграмма пришла минут двадцать назад.
– Ах вот как! Мисс Стоун, наша прежняя квартира свободна?
Они ждали ответа.
– Я ее попридержала. Я же знала, что вы вернетесь – через какое-то время. Добро пожаловать домой, лунари!
Когда экран погас, Джо спросила:
– Что она хотела сказать, Аллан?
– Похоже, нас приняли. Мы теперь члены ложи.
– Наверно, так… Ой, Аллан, погляди-ка!
Она подошла к окну. Ветер согнал облака и открыл Луну. Прошло три дня после новолуния, и линия восхода только-только высветила Море Плодородия – пучок волос на затылке Лунной Девы. У правого края этого огромного темного «моря» находилась крошечная точка, видимая лишь их внутреннему взору, – Луна-Сити.
Серп Луны сиял над небоскребами, безмятежный и серебристый.
– Милый, разве она не прекрасна?
– Конечно прекрасна. Будет так здорово вернуться! Не хлюпай носом!
Друзья Хайнлайна, Гас и Джоди Грей, любили путешествовать. Казалось, они все время были недовольны тем, что находятся здесь, а не где-то еще. Едва они успевали обосноваться в одном месте, как к ним приходило ощущение, что пора сменить обстановку.
Гас Грей был однокашником Хайнлайна по Академии ВМФ США и его партнером (вместе с Кэлом Лэнингом) в проекте, который они называли между собой «Квест». «Квест» занимался поиском и распространением истин, которые скрывали от них «взрослые».
Что ж, теперь они сами стали взрослыми: Хайнлайну было за сорок, а Кэл и Гас, надо полагать, уже и думать об этом забыли…
Но зато теперь он мог сделать из этой очаровательной причуды своих друзей рассказ – спилить серийные номера и прогнать по кругу. На… то есть в Луне они будут тосковать по Земле, вернувшись, обнаружат, что совсем забыли о разных неудобствах, как он писал своему агенту Лертону Блассингейму: «…Неконтролируемая погода, грязь, простуды, провинциальные предрассудки, глупые и невежественные обыватели, и т. д. и т. п. В конце рассказа они тоскуют по дому сильнее, чем когда-либо – но уже по Луна-Сити! – и изо всех сил стремятся вернуться туда».
Это вещь задумывалась специально для «Saturday Evening Post». Она дала ему повод рассказать о причинах, по которым иммиграция в космос станет привлекательным эволюционным фильтром, в том смысле, в каком Дарвин говорил об эмиграции XVI–XVII веков из Старого Света в Новый. Он был готов начать писать «Как здорово вернуться!» в ноябре 1946 года, когда научно-популярная пресса активно футболила его «мироспасительные» статьи. Фантастика в его творчестве снова заняла прежнее место.
