– Ну что ж, сейчас поедим.
И она начала кормить меня с ложечки.
Я увернулась от третьей ложки и спросила:
– Что у меня с руками?
– Тсс, – произнесла она и сунула мне ложку в рот.
Немного погодя пришел очень симпатичный доктор и ответил на мой вопрос:
– Ничего особенного. Три простых перелома. В твоем возрасте кости срастаются моментально. Но нам приятно твое общество, поэтому я держу тебя под наблюдением, а заодно хочу убедиться, что нет внутренних повреждений.
– Внутри у меня все цело, – ответила я. – По крайней мере, ничего не болит.
– Я же сказал, что это всего-навсего предлог.
– Доктор?
– Да?
– Я смогу снова летать?
Я со страхом ждала ответа.
– Конечно. Я видел, как люди, пострадавшие намного серьезнее, поднимались вверх и делали три круга подряд.
– Слава богу. Спасибо, доктор. А что случилось с той, другой девушкой? Она… она…
– Брентвуд? Она здесь.
– Да, здесь, – отозвалась Ариэль из дверей. – Можно?
У меня отвисла челюсть, я с трудом выговорила:
– Да. Конечно входи.
Доктор предупредил:
– Только недолго, – и вышел.
Я сказала:
– Садись.
– Спасибо.
Она не шла, а прыгала, и я увидела, что одна нога у нее забинтована. Она уселась на краешек кровати.
– Ты повредила ногу?
Она пожала плечами:
– Ничего страшного. Растяжение и разрыв связок. Два сломанных ребра. Но могла разбиться насмерть. А знаешь, почему я осталась жива?
Я не ответила. Она прикоснулась к моей гипсовой повязке:
– Вот почему. Ты подхватила меня в воздухе, и я рухнула на тебя сверху. Ты спасла мне жизнь, а я сломала тебе руки.
– Не надо меня благодарить. Я бы сделала то же самое для любого другого.
– Верю и не собираюсь тебя благодарить. Невозможно отблагодарить человека, который спас тебе жизнь. Ты просто должна знать, что я этого не забуду.
Мне нечего было ответить, и я спросила:
– Где Джефф? С ним все в порядке?
– Он скоро будет здесь. Джефф не пострадал, хотя я удивляюсь, как он не сломал обе лодыжки. Он с такой силой стукнулся ногами об пол, что это вполне могло случиться. Но, Холли… Холли, родная моя… Я пробралась сюда, чтобы мы с тобой смогли поговорить о нем, пока его нет.
Я поспешила сменить тему. После того, чем меня напичкали, я была в каком-то приятном полусне, но тут внезапно смутилась.
– Ариэль, что там произошло? Все было так замечательно – и вдруг на́ тебе.
Она понуро ответила:
– Я сама виновата. Ты сказала, что мы спускаемся, и я посмотрела вниз. Вниз, в буквальном смысле слова. До этого все мои мысли были заняты только тем, как добраться до самого верха. Я и не предполагала, что поднялась так высоко. А тут я глянула вниз… у меня закружилась голова, стало страшно, и я перестала соображать. – Она пожала плечами. – Ты оказалась права, я была не готова.
Я понимающе кивнула:
– Ясно. Но не переживай. Когда у меня заживут руки, я снова возьму тебя наверх.
– Холли, милая, – она дотронулась до моей ноги, – только я больше не полечу. Я возвращаюсь туда, где мое место.
– На Землю?
– Да. Улетаю в среду на «Билли Митчел».
– Ой. Мне так жаль.
Она слегка нахмурилась:
– Правда? Холли, ведь я тебе совсем не нравлюсь.
Я совсем растерялась. Ну что тут скажешь? Особенно если учесть, что так оно и есть.
– Ну, – медленно произнесла я, – ладно, ты мне не нравишься. Я просто не очень хорошо тебя знаю.
Она кивнула:
– Я тоже не очень хорошо тебя знаю… хотя узнала намного ближе всего за несколько секунд. Но, Холли, послушай, пожалуйста, и не сердись. Это касается Джеффа. Он не слишком хорошо себя вел последние несколько дней, я имею в виду то время, что я была здесь. Но не сердись на него. Я уеду, и все будет по-прежнему.
Теперь, когда она назвала вещи своими именами, я уже не могла уйти от разговора, чтобы она не вообразила того, чего на самом деле нет. Поэтому мне пришлось объяснить, что я деловая женщина, что если я и казалась расстроенной, то только потому, что распалась фирма «Джоунс и Хардести», так и не построив свой первый космический корабль, что в Джеффа я совсем не влюблена, а просто ценю его как друга и единомышленника, но раз уж фирма «Джоунс и Хардести» не состоялась, она превратится в «Джоунс и компания».
– Так что видишь, Ариэль, тебе вовсе не надо отказываться от Джеффа. Если ты чувствуешь, что что-то мне должна, не думай об этом.
Она моргнула, и я с удивлением заметила, что она сдерживает слезы.
– Холли, Холли… ты ничего не понимаешь.
– Я все понимаю, не маленькая.
– Конечно не маленькая. Ты взрослая женщина… но пока еще этого не осознала. Первое, – она подняла кверху палец, – Джефф меня не любит.
– Не верю.
– Второе. Я его не люблю.
– Снова не верю.
– Третье… Ты говоришь, что ты к нему равнодушна, впрочем, к этому мы еще вернемся. Холли, я красивая?
Менять тему разговора – типично для женщин. Но я, наверно, никогда не научусь делать это так быстро.
– Мм?
– Я спрашиваю, я красивая?
– Ты ведь сама прекрасно знаешь, что да!
– Да, знаю. Я умею немного петь и танцевать. Но одного этого недостаточно, чтобы получать хорошие роли, потому что я всего лишь третьесортная актриса. Так что, хочешь не хочешь, приходится быть красивой. Сколько мне лет, по-твоему?
Я было заколебалась, но лгать не стала:
– Ты старше, чем думает Джефф. По крайней мере, двадцать один. Может быть, даже двадцать два.
Она вздохнула:
– Холли, я гожусь тебе в матери.
– Ну уж! В это я и вовсе не поверю.
– Я рада, что по мне этого не скажешь. Но прежде всего поэтому совершенно невозможно, чтобы я влюбилась в Джеффа, хотя, конечно, он прелесть. Но вообще, все это не важно. Важно то, что он любит тебя.
– Что-что? Ну знаешь, это самая большая глупость из всего, что ты до сих пор сказала. Я ему нравлюсь – или нравилась. Но не больше. – Я попыталась проглотить то, что было в горле. – А мне больше и не надо. Да ты бы только послушала, как он со мной разговаривает.
– Я слышала. Но мальчики в этом возрасте еще не умеют выражать того, что чувствуют, они стесняются.
