– Да, конечно, – согласился Ленц. – Вы можете выйти с этим в эфир и напугать всех до полусмерти. Вы можете вызвать такую панику, какой еще не видела даже эта полусумасшедшая страна. Ну уж нет, спасибо! Лично я предпочел бы, чтобы люди продолжали жить, не ведая об угрозе внезапной гибели, чем провоцировать массовый психоз, который разрушит созданную нами культуру. Безумные годы мы уже видели, и одного раза вполне достаточно.
– Хорошо, но что в таком случае предлагаете вы?
Ленц немного подумал, прежде чем ответить.
– Я вижу только одно решение, и оно почти безнадежно, однако давайте попробуем вколотить в головы директоров компании хоть крупицу здравого смысла.
Кинг, который, несмотря на усталость, внимательно следил за разговором, спросил:
– А как вы это сделаете?
– Не знаю, – признался Ленц. – Мне надо подумать. Но это мне кажется самым верным путем. Если у нас ничего не выйдет, можно вернуться к варианту Харрингтона – к широкой кампании в печати. Мне не хочется смотреть, как мир совершает самоубийство, только чтобы оправдать мои прогнозы.
Харрингтон взглянул на часы довольно необычной формы и присвистнул:
– Боже правый, я забыл о времени! Официально я сейчас должен быть в обсерватории Флагстаффа.
Кинг невольно заметил время, которое показывали часы Харрингтона.
– Сейчас не может быть так поздно! – возразил Кинг.
Харрингтон удивленно посмотрел на него, потом рассмеялся:
– Конечно, здесь сейчас на два часа меньше! Мы находимся в поясе «плюс семь», а часы показывают время в поясе «плюс пять» – они радиосинхронизированы с городскими часами в Вашингтоне.
– Вы сказали «радиосинхронизированы»?
– Да. Остроумно, не правда ли? – Харрингтон показал свои часы. – Я называю их «телехронометром». Это племянник придумал специально для меня. Голова парень! Он далеко пойдет. Конечно, – лицо его омрачилось, словно эта маленькая интерлюдия только подчеркнула весь ужас нависшей над ним угрозы, – конечно, если мы протянем так долго!
На столе Кинга мигнул световой сигнал, на экране возникло лицо Штейнке. Кинг выслушал его и сказал:
– Машина ждет вас, доктор Ленц.
– Пусть ею воспользуется капитан Харрингтон.
– Значит, вы не улетаете в Чикаго?
– Нет. Ситуация изменилась. Если вы не возражаете, я еще попытаюсь кое-что сделать.
* * *
В следующую пятницу, когда Штейнке ввел Ленца в кабинет Кинга, тот встретил гостя чуть ли не с распростертыми объятиями:
– Когда вы прилетели, доктор? Я и не ждал вас раньше чем через час-два.
– Только что прибыл. Взял такси, чтобы не ждать рейсовый.
– Что-нибудь получилось?
– Ничего. Они повторили то же, что говорили вам: «Независимые эксперты утверждают, что расчеты Дестри безупречны, а потому компания не видит причин потакать истерикам отдельных сотрудников».
Кинг забарабанил по столу, уставившись в пространство. Потом он круто повернулся к Ленцу и сказал:
– А вы не считаете, что председатель может быть прав?
– Что вы имеете в виду?
– Может быть, мы все трое – вы, я и Харрингтон – попросту заработались и свихнулись?
– Исключено.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Я нашел других независимых экспертов, которые не работают на компанию, и дал им проверить расчеты Харрингтона. Все сходится.
Ленц не стал упоминать о том, что устроил эту проверку отчасти потому, что не был до конца уверен в психической стабильности начальника станции.
Кинг быстро сел за стол, протянул руку и нажал кнопку.
– Сделаем еще одну попытку, – объяснил он. – Посмотрим, удастся мне напугать этого болвана Диксона или нет. Штейнке! Соедините меня с мистером Диксоном.
– Слушаюсь, сэр.
Минуты через две экран видеофона ожил, и на нем возникла физиономия председателя совета директоров Диксона. Он был не у себя, а в зале заседаний энергетической компании в Джерси-Сити.
– Да! – сказал Диксон. – Что у вас?
Голос его был одновременно ворчлив и добродушен.
– Мистер Диксон, – начал Кинг. – Я потревожил вас, чтобы объяснить вам всю серьезность действий компании. Моя репутация ученого позволяет мне утверждать, что Харрингтон полностью доказал…
– Ах вы об этом? Мистер Кинг, я думал, вы поняли, что этот вопрос закрыт.
– Но, мистер Диксон…
– Я вас умоляю! Как вы думаете, если бы существовала какая-то реальная угроза, я бы стал колебаться? Знаете ли, у меня самого есть дети и внуки…
– Именно потому…
– Именно потому мы стараемся вести дела компании так, чтобы избегать ненужного риска и приносить пользу обществу. Но у нас, кроме того, есть и ответственность. У нас есть сотни тысяч мелких акционеров, которые ждут от нас возврата своих инвестиций. Вы не можете ждать, что мы лишим компанию миллиарда долларов лишь на том основании, что вы занялись астрологией! Лунная теория, ну надо же! – Он презрительно фыркнул.
– Я приму это к сведению, господин председатель! – процедил Кинг ледяным тоном.
– Бросьте, мистер Кинг, не обижайтесь. Кстати, хорошо, что вы позвонили. Только что закончилось специальное заседание совета. Мы решили дать вам возможность выйти в отставку – разумеется, с сохранением полного оклада.
– Я не подавал в отставку!
– Знаю, мистер Кинг! Однако совет решил, что вы…
– Понимаю. Прощайте!
– Мистер Кинг…
– Я сказал: прощайте!
Кинг выключил экран и повернулся к Ленцу.
– «С сохранением полного оклада»! – повторил он. – Я могу теперь жить безбедно до конца моих дней и наслаждаться жизнью, как осужденный в камере смертников!
– Точь-в-точь, – согласился Ленц. – Ну что ж, мы испробовали этот путь. Полагаю, теперь можно позвонить Харрингтону. Пусть попробует чего-нибудь добиться через печать и наших политиканов.
– Да, пусть попробует, – повторил Кинг с отсутствующим видом. – Вы теперь возвращаетесь в Чикаго?
– Нет, – пробормотал Ленц. – Нет. Я, пожалуй, полечу рейсовым в Лос-Анджелес, а там сяду на вечернюю ракету «Антиподов».
Кинг посмотрел на него с удивлением, но промолчал.
– Я сделал здесь все, что мог, – ответил Ленц на его невысказанный вопрос. – Возможно, на другой стороне Земли есть шанс выжить. Знаете, я предпочитаю быть живым пастухом в Австралии, чем мертвым психологом в Чикаго.
Кинг яростно закивал головой:
– Это подсказывает здравый смысл. Не знаю, что мешает мне заморозить реактор прямо сейчас и улететь с вами.
