– А если они пожелают занять свои владения?
– И отлично. Чем больше, тем лучше. Я бы также хотел отметить, что мы будем иметь возможность установить налоги на проданную территорию. Если они не будут ее использовать и платить налоги, она вернется к нам. Прикинь, как бы предложить это и не угодить в каталажку. Возможно, надо будет сначала рекламировать эту возможность за рубежом, а в этой стране уже потом торговать персонально – как билетами на ирландский тотализатор.
Каменс задумался:
– Компанию по продаже территорий можно разместить в Панаме и рекламировать по видео и радио через Мехико. Ты в самом деле думаешь, что это удастся продать?
– Можно продавать даже снежки в Гренландии, – подал голос Монтгомери. – Все дело в правильной рекламе.
– Ты когда-нибудь читал о земельном буме во Флориде, Сол? – добавил Гарриман. – Люди покупали никогда не виденные ими участки и, так и не осмотрев их, продавали по тройной цене. Иногда участок успевал перейти из рук в руки дюжину раз, прежде чем обнаруживалось, что он находится на глубине десяти футов под водой. Мы же можем предложить куда лучшую сделку: целый акр, гарантированно сухой акр с обилием солнечного света, – всего за, скажем, десять долларов, или тысячу акров – по доллару за акр. Кто откажется от подобной сделки? Особенно если пройдет слух, что на Луне полно урана?
– В самом деле?
– Да почем я знаю! Когда бум немного уляжется, мы объявим о выборе местоположения для Луна-Сити – и тут вдруг выяснится, что территория вокруг этого места все еще продается. Не переживай, Сол, если речь идет о недвижимости, мы со Стронгом сможем ее продать. Да вот хоть на плато Озарк
[56], где земля идет вкривь и вкось, мы умудрялись продавать обе стороны каждого акра. – Гарриман задумался. – Думаю, нам лучше оставить права на ископаемые за собой – а вдруг там и в самом деле окажется уран!
Каменс фыркнул:
– Делос, ты в душе остался ребенком. Этакий большой, толстенький, симпатичный малолетний правонарушитель.
Стронг выпрямился.
– У меня получилось полмиллиона, – сказал он.
– Полмиллиона – за что? – спросил Гарриман.
– За филателистические конверты со специальным гашением, разумеется. О которых мы сейчас говорили. По моей оптимальной оценке, число, которое мы сможем разместить среди серьезных коллекционеров и продавцов, – пять тысяч. Но и при этом нам придется предоставить их со скидкой синдикату и придерживать до того момента, когда корабль будет построен и полет станет выглядеть вероятным.
– Хорошо, – согласился Гарриман. – Ты этим займись. Я просто помечу у себя, что ближе к концу мы сможем подоить тебя еще на полмиллиона.
– А не полагаются мне комиссионные? – спросил Каменс. – Это я предложил.
– Ты получишь хор благодарностей – и десять акров Луны. Какие еще источники доходов мы можем придумать?
– А ты не планируешь продажу акций? – поинтересовался Каменс.
– Я к этому и веду. Разумеется, но без всяких привилегированных акций; нам не нужна принудительная реорганизация. Обычное участие, без права голоса…
– Для меня это выглядит как еще одна корпорация в банановой республике.
– Естественно, но я хочу выставить часть из них на Нью-Йоркскую биржу, и тебе придется проработать это с Комиссией по ценным бумагам. Не слишком много – только для демонстрации; надо будет поддерживать их активность и рост.
– А не хочешь ли ты отправить меня переплывать Геллеспонт?
[57]
– Сол, не говори так. Это куда лучше, чем бегать за машинами скорой помощи и предлагать адвокатскую помощь пострадавшим от несчастных случаев.
– Я не уверен.
– Ладно, так вот что я хочу от тебя… тьфу!
Экран на столе Гарримана засветился. Секретарша объявила:
– Мистер Гарриман, пришел мистер Диксон. Он заранее не договаривался, но сказал, что вы хотите его видеть.
– А я думал, что отключил эту штуку, – пробормотал Гарриман, потом нажал клавишу ответа и сказал: – Хорошо, пригласите его войти.
– Очень хорошо, сэр… о, мистер Гарриман, тут еще пришел мистер Энтенса.
– Пришлите их обоих. – Отключившись, Гарриман обернулся к сотрудникам. – Банда, запирайте рот на замок и держитесь за свои кошельки.
– Кто бы говорил, – сказал Каменс.
Вошел Диксон, за ним – Энтенса. Диксон уселся, посмотрел по сторонам, начал было говорить, но тут же осекся. Он снова огляделся, особенно пристально рассматривая Энтенсу.
– Давай, Дэн, – подбодрил его Гарриман. – Здесь только мы, невинные цыплятки.
Диксон решился.
– Я надумал присоединиться к тебе, Ди-Ди, – объявил он. – В виде доказательства я озаботился подготовить вот это.
Он достал из кармана финансовый документ и показал его. Это был акт об уступке прав на Луну от Финеаса Моргана Диксону, сформулированный точно так же, как бумага, выданная Джонсом Гарриману.
Несколько растерявшись, Энтенса полез во внутренний карман пальто и один за другим извлек три контракта о продаже, составленные в том же духе, все от директоров энергетического синдиката. Гарриман состроил гримасу.
– Джек принял твою ставку и поднял на два, Дэн. Не хочешь ли раскрыть карты?
Диксон печально улыбнулся:
– Я могу просто уравняться.
Он добавил в кучку еще два контракта, ухмыльнулся и подал руку Энтенсе:
– Похоже на ничью.
Гарриман решил пока ничего не говорить о еще семи контрактах, присланных телефаксом и запертых в его столе, – вчера, прежде чем лечь в постель, он просидел на телефоне почти до полуночи.
– Джек, и сколько ты выложил за эти штуки?
– Стэндиш держался до тысячи; остальные обошлись дешево.
– Черт возьми. Я же предупреждал тебя не повышать цену. Стэндиш начнет сплетничать. А как насчет тебя, Дэн?
– Я получил их по удовлетворительной цене.
– Значит, не хочешь сказать, ага? Ну, не важно; джентльмены, насколько серьезно вы к этому отнеслись? Сколько денег вы с собой принесли?
Энтенса посмотрел на Диксона. Тот ответил:
– А сколько понадобится?
– А сколько вы сможете поднять? – потребовал Гарриман.
Диксон пожал плечами:
– Мы так ни о чем не договоримся. Перейдем к цифрам. Сто тысяч.
