– Пожалуйста, соедините меня с миссис Пембертон, Суброб, шестьдесят четыре ноль три, Додж-Сити, Канзас.
Она окинула его взглядом:
– Вы, пилоты, любите тратить деньги.
– Иногда телефонный звонок оказывается дешевле письма. Будьте добры, поскорее, пожалуйста.
* * *
Филлис подбирала слова для письма, которое, как она теперь понимала, надо было написать раньше. На бумаге легче выразить, что она не жалуется ни на одиночество, ни на отсутствие простых человеческих радостей, но больше не может вынести ежеминутного напряженного ожидания, полного тревоги за его жизнь. Но потом она поняла, что не способна сформулировать следующий из этого логический вывод. Она сама не знала, готова ли отказаться от Джейка, если он не бросит свой космос. Она и в самом деле не знала, способна ли… Телефонный звонок прозвучал как нельзя кстати.
Видеоэкран оставался пустым.
– Дальний, – раздался женский голосок. – Вызывает Луна-Сити.
У нее оборвалось сердце.
– Филлис Пембертон слушает.
Последовала бесконечная пауза. Она знала: радиоволнам требуется больше трех секунд, чтобы преодолеть расстояние от Земли до Луны и обратно, но сейчас она забыла об этом, да это и не успокоило бы ее. В воображении маячили жуткие картины: ее семейный очаг погас, она сама – вдова, а Джейк, ее любимый Джейк, – где-то в космосе мертвый.
– Миссис Пембертон?
– Да-да! Говорите же!
Вновь долгое ожидание.
Зачем она это сделала? Нельзя было отпускать его в рейс с плохим настроением. Какое безрассудство! Он мог из-за этого потерять самообладание. Неужели он умер там, вспоминая, как она ссорилась с ним из-за того, что он променял ее на работу? Неужели она подвела его в ту самую минуту, когда была особенно нужна ему? Она пыталась привязать его к своей юбке, словно маменькиного сынка, а взрослые мужчины не выносят такого обращения. Ведь она знала об этом с самого начала – еще мама предупреждала ее, чтобы она не смела этого делать.
Она молилась, слушая могильную тишину телефонной трубки.
Потом раздался голос, от которого ее захлестнула волна облегчения – у нее даже подогнулись колени.
– Это ты, родная?
– Да, дорогой, да! Что ты делаешь на Луне?
– Длинная история. При тарифе доллар в секунду она может и подождать. Ответь только, хочешь ли ты приехать ко мне в Луна-Сити?
Теперь настала очередь Джейка страдать от неизбежного запаздывания радиоволн. Вдруг Филлис настолько привыкла к размеренной жизни, что не решится бросить все и отправиться за ним в небеса? Наконец он услышал ее голос:
– Конечно, дорогой! Когда мне собираться?
– А разве ты не хочешь узнать – зачем?
Она принялась уверять, мол, какая разница, а потом все-таки попросила:
– Расскажи.
Радиоволны по-прежнему приходили с задержкой, но это уже было не важно. Он рассказал подробности и добавил:
– Съезди в Спрингс, попросил Ольгу Пирс оформить нужные бумаги. Тебе понадобится моя помощь с вещами?
Она не раздумывала. Если бы он хотел вернуться так или иначе, он бы не стал спрашивать.
– Нет, я справлюсь сама.
– Ты у меня умница. Я радирую тебе длинное письмо: что взять с собой и тому подобное. Я люблю тебя. А пока – до свидания.
– Я тоже тебя люблю! До свидания, дорогой!
Пембертон вышел из кабинки, насвистывая. Все-таки славная девочка его Филлис. Верная. Удивительно, как он мог сомневаться в ней?
«Космический извозчик» – это в некотором роде образцовый рассказ, написанный Хайнлайном для глянцевых журналов, наглядно демонстрирующий основной метод, который он для них использовал, – перенос традиционных рассказов о простых людях, которые печатались в «Post» или «Collier’s», в новую среду, имеющую отношение к космической отрасли. Среда была «футуристической», если обозначить этим термином ближайшее будущее, которое, согласно ожиданиям не только Хайнлайна, но и остальной части населения послевоенной Америки, должно было воплотиться в ближайшие десять лет или около того. (В 1946 году Хайнлайн описал этот цикл рассказов как «четверть века межпланетных исследований и разработок, отсчет которых начнется буквально завтра».) В данном случае «простая человеческая история» описывала брак, оказавшийся под угрозой из-за несовместимости роли мужа и функции кормильца семьи. В те годы подобные истории невозможно было продать в журналы научной фантастики (перемена к лучшему произойдет уже в 1950-х), а у читателей «мэйнстрима» от технического жаргона и аббревиатур глазки стекленели, – во всяком случае, так считали редакторы, которые принимали решения.
А в случае с этим рассказом Хайнлайн уж слишком преуспел в том, чтобы упростить ее для мистера и миссис Америка: название «Космический извозчик» дал ему редактор «Post», оно несколько отличалось от того, что предлагал Хайнлайн: «Мужчина обязан работать». Надо сказать, что поклонники научной фантастики были крайне недовольны тем, что Хайнлайн тратит свои таланты на эту тупую жвачку. По их мнению, то, чем Хайнлайн торговал вразнос в глянцевых журналах и детских книжках, не было научной фантастикой.
«Я ничего не могу поделать: когда я думаю о „глянцевом“ Хайнлайне, мне просто нехорошо становится. Как бы мне хотелось забыть „Зеленые холмы“ и „Космического извозчика“!» – писал Хайнлайну в 1949 году Форри Аккерман, по мнению фэндома – «Фэн НФ № 1 в мире».
Хайнлайн же был уверен, что он на правильном пути.
«Вы чертовски хорошо знаете, – писал он Аккерману, – что рассказы, которые покупает „Astounding“, невозможно продать в „SEP“, но благодаря этим рассказам я познакомил с космическими полетами больше людей, чем любой другой писатель, кроме Г. Дж. Уэллса и Жюля Верна… познакомил в той форме, которую они могли понять и которая заставила их поверить в это. Вы бы так же меня критиковали за то, что я кормлю младенцев кашкой, а не говяжьим стейком с кровью?»
С годами даже фэны – по крайней мере, некоторые из них – признали его правоту.
Рассказы для «Post» изначально писались не для того, чтобы стать частью «Истории будущего», но и «История будущего» тоже изначально была лишь попыткой смоделировать наше ближайшее будущее. И в итоге они оказались настолько совместимы друг с другом, что никто не возразил, когда Хайнлайн включил их во второй том «Истории будущего», изданный «Shasta», – и сегодня и детские истории Хайнлайна, и его «глянцевые» рассказы заняли центральное место в каноне научной фантастики.
На одном из высоких холмов Самоа есть могила, и там, на надгробном камне, начертано:
