К широкому небу лицом ввечеру
Положите меня, и я умру,
Я радостно жил и легко умру
И вам завещаю одно —
Написать на моей плите гробовой:
«Моряк из морей вернулся домой,
Охотник с гор вернулся домой,
Он там, куда шел давно»
[94].
Эти же строки можно увидеть и в другом месте – они выцарапаны на регистрационной пластине от баллона со сжатым воздухом, которая приколота к грунту ножом.
* * *
Ничего особенного ярмарка из себя не представляла – бывают и лучше. Скачки тоже не обещали никаких сюрпризов, хотя, по уверениям организаторов, в нескольких заездах участвовало потомство незабвенного Дэна Патча
[95]. Палаток и лотков на площади было не много, да и сами торговцы выглядели довольно уныло.
Шоферу Д. Д. Гарримана казалось, что останавливаться тут незачем, поскольку их ждали в Канзас-Сити на совещании совета директоров. Вернее, там ждали только Гарримана, однако и у шофера были свои причины торопиться – веселая компания на Восемнадцатой улице. Тем не менее Гарриман не только велел остановиться, но и решил задержаться.
За ипподромом располагался большой огороженный участок. Перед входом высилась полотняная арка, украшенная флагами.
Красные с золотым буквы гласили:
Только у нас
ЛУННАЯ PAKETA!!!
Хотите отправиться в полет?
Демонстрационные полеты
дважды в день.
У нас НАСТОЯЩАЯ РАКЕТА, на такой же
Человек Впервые достиг ЛУНЫ!!!
Не упускайте свой шанс – всего 50 долларов!!
У входа, разглядывая ракетный щит, околачивался мальчишка лет девяти-десяти.
– Хочешь взглянуть на корабль, сынок?
Глаза у мальчишки заблестели.
– Еще бы, сэр. Конечно.
– Я тоже. Пошли.
Гарриман заплатил доллар за два розовых билетика, которые дали им право пройти за ограждение и осмотреть ракетный корабль. С детской непосредственностью мальчишка выхватил у него из рук свой билет и, не оглядываясь, умчался вперед. Гарриман подошел к ракете поближе и, окинув ее округлый обтекаемый корпус профессиональным взглядом, отметил, что это однодюзовая модель с кольцом маневровых двигателей вокруг живота. Затем, прищурив глаза за стеклами очков, прочел название корабля, выписанное золотыми буквами на празднично-красном корпусе: «Беззаботный». Заплатив еще двадцать пять центов, Гарриман прошел в кабину управления.
Иллюминаторы были закрыты темными противорадиационными фильтрами, и, когда глаза привыкли к царившему в кабине полумраку, Гарриман медленно, любовно прошелся взглядом по клавиатуре приборной консоли и циферблатам, расположенным полукругом над ней. Каждый прибор – на своем месте, и все до единого он знал по памяти, словно они были выгравированы у него в душе.
Охваченный теплым ностальгическим чувством, Гарриман задумчиво разглядывал пульт управления, но тут в кабину вошел пилот и тронул его за руку.
– Прошу прощения, сэр, но нам пора отправляться в демонстрационный полет.
– А? – Гарриман вздрогнул и посмотрел на вошедшего: симпатичный, черт, – крупная голова, сильные плечи; глаза бесшабашные, чувственный рот, но волевой подбородок… – Да, извините, капитан.
– Ничего страшного.
– Мм… Я хотел спросить, капитан, э-э-э…
– Макинтайр.
– Капитан Макинтайр, вы не возьмете в этот полет еще одного пассажира? – Старик с надеждой взглянул на капитана и даже чуть подался вперед.
– Разумеется, если вы желаете. Прошу за мной. – Он провел Гарримана в павильончик у ограды, на дверях которого значилось «Контора». – Пассажир на осмотр, док.
Гарриман хотел было возразить, но все же позволил доктору прослушать его худощавую грудь стетоскопом, а затем застегнуть на руке резиновый бандаж. Спустя несколько секунд тот убрал прибор, взглянул на Макинтайра и покачал головой:
– Не судьба, док?
– Верно, капитан.
Гарриман перевел взгляд с одного на другого и сказал:
– Но сердце у меня в порядке. Почти не болит.
Врач удивленно вскинул брови:
– Ой ли? Впрочем, дело не только в сердце. В вашем возрасте кости становятся хрупкими – слишком хрупкими, чтобы рисковать на перегрузках при взлете.
– Извините, сэр, – добавил капитан, – но Контрольная комиссия округа Бейтс платит доктору именно за то, чтобы он не допускал к полетам людей, которые могут пострадать при перегрузках.
Плечи старика поникли.
– Я, в общем-то, был готов к этому.
– Извините, сэр. – Макинтайр повернулся и вышел, но Гарриман последовал за ним.
– Минутку, капитан…
– Да?
– Не согласитесь ли вы и ваш… э-э-э… бортинженер пообедать со мной после полета?
Пилот взглянул на него с интересом:
– Почему бы и нет… Спасибо.
* * *
– Я никак не могу понять, капитан Макинтайр, что может побудить человека оставить маршрут Земля—Луна.
Жареные цыплята и горячие бисквиты в отдельном кабинете лучшего из отелей, которым мог похвастаться маленький городок Батлер, плюс трехзвездочный «Хеннесси» и сигары «Корона» создали идеальную атмосферу для откровенного разговора.
– Мы просто там не понравились.
– Да брось ты, Мак. Тебя же вышибли из-за правила «Джи», – сказал механик и налил себе еще бренди.
Макинтайр насупился:
– Ну подумаешь, выпил пару раз лишнего. В конце концов, для меня бросить – раз плюнуть. Но мне просто осточертели эти дурацкие правила… И вообще, кто бы говорил? Контрабандист!
– Ну и что? А кто бы не польстился, когда там эти камешки на каждом шагу валяются? Красотища! Они просто сами просятся на Землю. Один раз у меня был алмаз величиной… Да если бы меня не поймали, я бы сейчас сидел не здесь, а где-нибудь в Луна-Сити. И ты тоже, пьянь ты этакая… Представляешь: все нас угощают, девочки стреляют глазками и сами вешаются на шею… – Он уронил голову на стол и тихо всхлипнул.
Макинтайр потряс его за плечо:
– Набрался.
– Не важно. – Гарриман махнул рукой. – Но скажите, вас в самом деле устраивает, что вы больше не работаете на лунных перевозках?
Макинтайр закусил губу:
