Прекращение лая было сигналом для Джейн: пора!
Девушка-хорек выбралась на деревянное покрытие моста и бросилась вперед так стремительно, как только позволяли ей коротенькие лапки.
– Эге, смотрите! – снова, уже очень близко, раздался топот сапог. – Крыса!
«Я не крыса!» – мысленно огрызнулась Джейн, ринулась прямо на ближайшего гвардейца, вскочила ему на ногу, взобралась по голенищу высокого сапога и впилась зубами в мягкую плоть над коленом. Когти ее крепко вцепились в кожу сапога. «Разве крыса так смогла бы?» – самодовольно подумала она.
Стражник взвыл и стряхнул ее, отбросив маленькое юркое существо к краю моста.
– Лови крысу!
Безумная ярость придала ей сил. Джейн приземлилась на все четыре лапы и, не обращая внимания на резкую боль от падения, понеслась снова вперед стремительными зигзагами. Часовые мчались за ней, но поймать прыткого зверька никак не могли. Наконец она сделала замысловатый кульбит, и, одновременно наклонясь вниз, чтобы наконец схватить добычу, солдаты на ходу врезались друг в друга, а Джейн тем временем оказалась на другом берегу рва, просочилась под решетку и помчалась во весь дух по территории Тауэра.
Могучие и грандиозные (особенно с позиции хорька), вздымались над ней каменные стены старинного замка. Но, естественно, Джейн провела весь минувший день в заучивании плана Тауэра и прикидывании, сколько времени ей понадобится, чтобы добраться из одной точки до другой в эзианском облике. Так что она спокойно и уверенно преодолела лужайку, протиснулась под одну из дверей, пробежала через анфиладу из нескольких залов и наконец оказалась у подножия бесконечной, казалось, лестницы, по которой ей предстояло подняться на Комендантскую башню
[43] – сооружение, подходившее наилучшим, как они решили, образом для их скромного вторжения.
Каждая ступенька в высоту чуть ли не превосходила рост девушки-хорька.
Теперь важна быстрота.
Но и скрытность тоже.
Но и быстрота.
Эдуард наверняка уже ждет.
Джейн напряженно прислушалась: нет ли кого поблизости. Ниоткуда не доносилось ни звука. То есть – пока. Скоро те ребята с моста наверняка ворвутся сюда, прибежав по ее следам.
А значит, быстрота выходит на первый план.
Джейн обратилась в девушку.
В обнаженную, конечно, но одеваться было решительно не во что. Как угорелая понеслась она вверх по каменным ступеням. С каждым узким витком винтовой лестницы ее босые ноги стыли все сильнее и сильнее. Но решение было правильным – в человеческом облике она добралась до вершины быстрее, чем это получилось бы у хорька.
Наверху располагалась комната с самыми большими окнами. Джейн поспешно схватила кочергу, прислоненную к очагу, и направилась к тому из них, что выходило на юг. Окна в Тауэре были сделаны из старого мутного стекла и не открывались. Жалко, конечно, но выбора не оставалось: она стала изо всех сил молотить кочергой по этому стеклу, пока оно не треснуло, а потом не разбилось и в широком зияющем отверстии не показались ночные звезды.
Кажется, этого хватит.
Джейн бросила кочергу и огляделась в поисках еще чего-нибудь полезного. Комната была до отказа забита платяными шкафами, комодами и ящиками – отчасти именно поэтому они и выбрали для проникновения эту часть Тауэра. Первым делом им понадобится одежда. Бóльшую часть ее в гардеробах составляло военное обмундирование – все оно для Джейн оказалось слишком велико (не говоря уж о том, что носить брюки для женщины унизительно). Однако, поскольку о том, чтобы щеголять голой не могло быть и речи, девушка выбрала самый малоразмерный комплект, а еще один аккуратно разложила прямо под разбитым окном.
– Ну, где ты там, птичьи твои мозги? – Она выглянула наружу, но кругом стояла темень.
С этой стороны ей вообще мало на что открывался обзор – не видно было ни городских укреплений, штурм которых вели Бесс и Арчер, ни даже того места, где ее должен ждать Гиффорд – надо надеяться, целый и невредимый. Однако гулкие голоса перекрикивавшихся гвардейцев во внутреннем дворе крепости слышались отчетливо. Очевидно, они потеряли ее след (хотя не могли не слышать звон стекла, так что общее направление погони им было ясно). В любом случае стражники знали – в башню проник кто-то чужой. С минуты на минуту они разобьются на группы и начнут прочесывать помещение за помещением. Задержись Джейн тут надолго – ее поймают.
А Эдуарда все нет.
Что ей делать, если он вообще не прилетит?
Джейн старалась не обращать внимания на дикий стук собственного сердца и продолжала обшаривать шкафы в поисках оружия – но все они были завалены лишь чулками, сапогами и шляпами. Дальнейшее исследование выявило лишь несколько предметов, отдаленно пригодных для боевых действий. Сковороду. Скалку. Ну, и кочерга оставалась под рукой.
Девушка рывком подняла ее с того места, куда бросила, и улыбнулась, отметив, что конец у кочерги острый. Пригодится.
Где же король?
И тут, словно отвечая на ее мысленный сигнал (слегка запоздало отвечая, впрочем), в комнату влетела пустельга.
– Эдуард! – Естественно, она надеялась, что это пернатое окажется Эдуардом. Странно было бы вступать в разговоры с совершенно посторонней птицей.
Световое излучение на сей раз вышло столь мощным, что девушка отвернулась и закрыла глаза.
– Джейн! – радостно вскричал король. – Прости. Не получилось сразу найти нужное окно. Я помню, ты говорила: то, что смотрит на юг, но птицы плоховато различают стороны света…
– На шутки нет времени, братец, – перебила его Джейн. – Гиффорд заждался.
– Ладно. – Эдуард явно нервничал, что было для него нехарактерно. – Идем.
– Вон там я для тебя одежду приготовила.
– Ах да. Очень предусмотрительно с твоей стороны. – Он нашарил костюм и поспешно облачился в него.
Снизу, из внутреннего двора, неожиданно донесся тревожный вопль – кто-то из солдат наткнулся на осколки разбитого стекла. Считаные мгновения – и их обнаружат…
Король мрачно взглянул на Джейн.
– Как у нас с оружием?
Она метнула ему кочергу.
Он зажал ее в руке, как меч – что ж, если другого нет, то и такое сойдет.
– Спасибо. А себе?
Джейн подняла с пола сковородку.
Глава 27
Гиффорд
Ну куда же она запропастилась? Ги ходил туда-сюда перед Железными воротами и вглядывался во тьму за решеткой, пытаясь высмотреть хоть какой-то признак приближения своей Джейн. Секунды тянулись как часы, минуты – как сутки. Любой резкий, грубый звук, прорезáвший ночную тишину (а таких звуков он наслушался уже немало с тех пор как перебросил девушку-хорька через монастырскую ограду), казался ему предвестием ее гибели. Гибели жены. Любимой жены.
