Только происходила она на свежем воздухе.
При ярком свете дня.
И жених с невестой действительно друг другу нравились.
И оба они предстали на бракосочетании в человеческом образе. Собственно, так дело обстояло и в прошлый раз, но поскольку, напомним, дело происходит в светлое время суток, мы подумали – стоит еще раз об этом упомянуть.
Джейн и Гиффорд стояли под аркой, увитой цветами, вокруг них расстилалось бескрайнее поле. Для гостей приготовили не так уж много кресел, но ни одно не осталось пустым. В первом ряду сидели леди Дадли и Темперанс, младшая сестра Ги. Эдуард и Грейси (взявшись за руки, конечно же), Бесс и бабушка расположились напротив. Питер Баннистер и Пэтти тоже явились, оба в человеческом обличье (Пэтти впервые в жизни видели одетой). Само за себя говорило отсутствие тех, кто путем интриг устроил первое венчание: леди Фрэнсис отправилась в добровольное изгнание, поняв, что больше не сможет манипулировать Джейн как игрушкой (а также щипать и шпынять ее; точнее, пожилая дама сбежала с учителем верховой езды из поместья Греев, что вызвало при дворе большой переполох). Разумеется, не пригласили никого из членов Тайного совета, ну а что касается лорда Дадли – сами понимаете… О нем больше никто никогда не слышал. Насколько нам известно, он был до конца дней своих сослан на серные рудники, где прожил, впрочем, еще довольно долго. Удовлетворился ли он такой судьбой – сие нам неведомо.
Однако вернемся к церемонии.
У всех на коленях лежало по книге. Книги был самые разные – на тот случай, если кому-то станет скучно. Священник точно так же, как и в прошлый раз, бубнил себе под нос положенные речи, и Джейн даже расстроилась (хотя, конечно, ей это в то же время и польстило), что ни один человек не воспользовался плодом ее предусмотрительности.
– А теперь, – произнес наконец служитель церкви, – приступаем к оглашению основ брака.
Первое – искренняя любовь.
Свободной ладонью Джейн сжала руку Гиффорда и, подняв голову, улыбнулась ему. Любовь между ними была. Самая что ни на есть искренняя. Сердце нашей героини трепетало, когда священник превозносил чудеса такой любви и обретения идеального спутника жизни.
– Я люблю тебя, – прошептал Гиффорд, и по всему телу Джейн разлилось тепло.
– До обетов время еще не дошло, – краешком губ цыкнуло духовное лицо.
– Извините.
Второе – добродетель.
Ги скосил взгляд на лиф своей «невесты».
Джейн фыркнула и рассмеялась, чем приковала к себе всеобщее внимание. Но ей было все равно. Теперь уже неважно…
Третье – потомство.
Ну, до этого надо еще дожить. Возможно, когда-нибудь…
– Теперь прошу вас дать друг другу клятву любви и верности, – предложил священник.
– Я первая, – вызвалась Джейн. На предыдущей свадьбе первым говорил Ги, так что по справедливости теперь настал ее черед. – Я, Джейн Грей-Дадли, клянусь тебе в верности и преданности. Обещаю искренне любить тебя вечно, подавать руку помощи в час смертельной угрозы и всегда держать в кладовой запас яблок, чтобы ты не голодал. А чтобы показать глубину моих чувств, я составила список вещей, которые ты затмеваешь в моем сердце.
Джейн принялась разворачивать лепестки бумажных цветов из своего букета. Ги нервно задергался, стараясь заглянуть в ее записки, но она прижала их к груди, чтобы он не видел.
– Гиффорд, я люблю тебя больше вязания, хотя, если говорить честно, я много чего люблю больше него. Я также люблю тебя больше королевского престола, но всем известно, что и он мне нравился не очень. Понимаю, что пока мои клятвы особого воодушевления не вызывают, но у меня есть и еще кое-что. – Она подняла взгляд на Ги. – Я люблю тебя больше, чем книги.
Гиффорд рассмеялся и нагнулся, чтобы поцеловать ее, но священник многозначительно откашлялся.
– Теперь кольца. Потом ваши клятвы. И только потом поцелуи.
Ги издал тяжкий мелодраматический вздох и вытянул вперед руку.
– Отлично.
Джейн вынула кольцо из кармана, пришитого к ее платью, – то самое, что она уже надевала ему во время первого бракосочетания. До сегодняшнего дня оно валялось в ящике. Теперь она снова надела его на палец Гиффорда и накрыла ладонью его ладонь.
– Вверяю себя тебе.
– А я принимаю, – прошептал он и добавил громче. – Я уже говорил это в прошлый раз, но только теперь вкладываю в свои слова всю душу. Я, Гиффорд Дадли, клянусь тебе в преданности. Обещаю любить и защищать, быть тебе верным и сделать тебя самой счастливой женой на свете. Моя любовь глубока, как океан, и ярка, как солнце. Я обороню тебя от любой напасти. Ни одной женщины, кроме тебя, для меня не существует. Твое благоденствие – превыше всего в сердце моем. – Он надел кольцо ей на палец. – Вверяю себя тебе, моя леди Джейн.
– А я принимаю. – Джейн не стала дожидаться команды к поцелую. Она поднялась на цыпочки и впилась губами в его губы. Гости долго аплодировали.
Глава 30
Гиффорд
Ну а что за бракосочетание без первой брачной ночи? Учитывая, что их первая первая брачная ночь ознаменовалась кучами конского навоза по углам опочивальни, можно было смело рассчитывать на то, что вторая пройдет лучше.
И она прошла лучше, ибо Ги любил свою Джейн, а Джейн любила его.
Больше между ними не стояло никаких тайн, кроме одной. И Гиффорд решил поведать ее своей супруге прежде, чем они перейдут к «наикрепчайшим объятиям».
Он пригласил Джейн сесть рядом с ним на кровать.
– Мне надо кое-что тебе сказать.
– Говори, – улыбнулась она.
Ги взял ее руку и стал водить пальцем по нежной коже предплечья. Джейн, конечно, не могла догадаться, что он чертит там строки стихотворения, которое написал недавно. Оно было посвящено ей, и он провел много долгих часов, подбирая сокровенные слова, которые бы передали то, что творилось у него на сердце.
Он несколько раз начинал, бросал и начинал снова, поскольку сперва хотел описать то мгновение, когда конь влюбился в хорька.
Сравню ли с бочкой яблок я твои черты?
Но ты пушистее и слаще,
Ломает буря все цветы, но под венец
Веду тебя. Пусть и коню достанется невеста!
[51] Затем он попробовал поэтически описать самого хорька:
Сравню ли я тебя с больших размеров крысой?
Но ты длинней, заразы не несешь.
И с вялой кошкою тебя никак не спутать…
И с грязным псом – ведь блох нет у тебя.
Нет. Имея на руках такой жалкий материал, признаться ей в своей страсти к поэзии никак невозможно.
