Однако позже, во время повторной свадебной церемонии, когда Ги купался в сиянии лучезарной улыбки Джейн, вал вдохновения все же накрыл его, и сразу после пира он схватил перо, бумагу, и все писал, писал, пока не вышло то, что надо.
– Так что ты хотел сказать мне, любовь моя?
– Помнишь мою… дурную репутацию? Ну, с интрижками?
– Да, – просто ответила она, покосившись на него опасливо.
– Так вот, по правде говоря, у меня никогда не было ни девушек, ни ночных кутежей в домах с дурной славой.
Джейн удивилась:
– Так откуда же все эти слухи?
– По ночам я действительно уезжал, но только эти ночи были посвящены… – Он осекся, и сердце его бешено забилось.
– Чему? – уточнила жена, лихорадочно перебирая в уме всевозможные греховные варианты.
– П-п… – начал Ги, но не мог заставить себя продвинуться дальше первого звука.
– Патологиям? – предположила Джейн.
– Нет.
– Постыдным увлечениям?
– Нет. Точнее, только одному.
– Если ты сейчас же не расскажешь какому, то отныне всю твою одежду я буду лично тебе вязать! – заявила она и всерьез преисполнилась решимости осуществить свою угрозу.
– Поэзии, – выпалил Гиффорд.
– Чему, прости? – переспросила Джейн.
Муж выбрался из постели, встал перед ней во весь рост, вытащил лист бумаги и начал декламировать:
Моя леди Джейн…
Сравню ли с летним днем твои черты?
Но ты милей, умеренней и краше.
Ломает буря майские цветы,
И так недолговечно лето наше!
То нам слепит глаза небесный глаз,
То светлый лик скрывает непогода.
Ласкает, нежит и терзает нас
Своей случайной прихотью природа.
А у тебя не убывает день,
Не увядает солнечное лето.
И смертная тебя не скроет тень —
Ты будешь вечно жить в строках поэта.
Среди живых ты будешь до тех пор,
Доколе дышит грудь и видит взор!
[52] Глубоко вздохнув напоследок, Гиффорд оторвал взгляд от бумаги и замер в ожидании реакции супруги.
– Это… чудесно, – произнесла Джейн.
– Ты в самом деле так думаешь?
– Да. То есть, конечно, я рада, что нам не придется существовать на твой литературный заработок, поскольку иногда хочется чего-нибудь съесть на обед. Но я оценила порыв и усилия, которые ты вложил в эти строчки.
(Некоторые из вас, вероятно, опознали «эти строчки» как принадлежащие некоему мистеру Шекспиру, который, собственно говоря, к 1553 году еще даже не родился. Но вы наверняка также знаете, что вокруг авторства шекспировских пьес и сонетов существует множество альтернативных теорий. Так вот, мы утверждаем, что их написал не кто иной, как очень пожилой и очень довольный прожитыми годами джентльмен по имени Гиффорд Дадли – конечно, при содействии Джейн и благодаря бесконечной премудрости, почерпнутой ею из книг. Всю жизнь он продолжал сочинять – не для того, чтобы разбогатеть и прославиться, а просто для удовольствия одной нашей знакомой дамы.)
Ги улыбнулся и со всего размаху бросился обратно на кровать.
– Ты и представить себе не можешь, какое облегчение – услышать это от тебя!
Джейн легла рядом с ним на бок, подложив руку под голову.
– Есть у вас еще в чем признаться, милорд?
– Гммм, – протянул он. – Вы уже знаете, что я люблю вас?
Девушка положила руку ему на грудь и медленно потянула тесемки, стягивавшие горловину его нижней рубахи. У Ги перехватило дыхание.
– Да, кажется, помню.
Узел развязался.
– И что в искусстве фехтования я не очень силен? – Голос Гиффорда стал низким и глубоким.
– И это мне тоже известно.
Она потянулась к верхней пуговице его жилета. Он сжал ее ладонь в своей.
– Поцелуй меня, Джейн.
Их губы соприкоснулись, сперва робко и неуверенно, а потом, без всякого перехода, – отчаянно и страстно. И если после первой свадьбы всю брачную ночь их опочивальня наполнялась далеким эхом голосов, словно жаждущих вмешаться и нарушить их уединение, то теперь они в подлинном смысле слова остались наедине. Ги растворился в поцелуе Джейн. Затем он на секунду отстранился.
– Должен прямо сказать: твои поцелуи – это произведение искусства…
– Замолчи и целуй, – приказала жена.
И они снова целовались, изучали друг друга, как бы задавали немые вопросы и получали ответы, и дрожащие от нетерпения пальцы скользили по пуговицам и дергали ленты, и губы их размыкались только затем, чтобы повторять снова и снова:
– Я люблю тебя.
– Я люблю тебя.
Наконец они буквально обрушились друг на друга, и, хотя подробно описывать то, что произошло дальше, было бы нескромно, мы, повествователи, должны все-таки заметить, что выражение «наикрепчайшие объятия» даже близко не отражает ощущений, которые испытали супруги.
P.S. Брак был реализован в полном смысле слова.
И нам, дорогой читатель, не остается теперь больше ничего, кроме как сообщить: Гиффорд и Джейн жили долго и счастливо и часто спорили. К вящему удовольствию обоих.
Конец
Благодарности
Привет! Это опять мы, ваши «леди Дженни». Настало время снять шляпы перед всеми замечательными людьми, помогавшими нам превратить эту книгу в то, чем она в итоге стала. Заметьте, нас трое, и у каждого была многочисленная группа поддержки, но мы постараемся, по возможности (ха-ха!), говорить кратко. Понимаем: вы только что закончили книгу в целых пятьсот страниц
[53].
Вы устали. Мы тоже.
Так что вот вам (весьма неполный) список лиц, которых мы считаем замечательными.
Во-первых, это вы, читатели, и новые, и те, что со стажем. Всякий раз, когда нам случалось обмолвиться, что мы собираемся написать книгу (по возможности, смешную) о леди Джейн Грей, вы реагировали с огромным энтузиазмом. И от этого сам замысел стал постепенно казаться нам чуть менее безумным и чуть более осуществимым. Спасибо большое. Вы круты!
Во-вторых, конечно, наши агенты: Кэтрин Фоссет, Лорен Маклеод и Майкл Бурре. «Мы хотим написать книгу вместе, втроем», – сказали мы как-то раз, и, наверное, вы никогда в жизни не слышали от нас ничего более кошмарного в плане организационном. Но вы справились. Спасибо за непоколебимую веру в нас и нашу забавную историю.
